Кромка льда. Том первый

Потом Тамару кто-то схватил, прижал к стене. Девочка пыталась вырваться, кулаками тёрла глаза, чтобы сквозь пелену слёз разглядеть обидчика.

Перед ней стояла крепкого телосложения женщина. Она держала Тамару под мышками и словно пыталась пригвоздить её к стене.

– Ты чьих будешь? Куда бежишь?

Голос женщины был тревожным и грубоватым.

– Нельзя тут детям ошиваться!

– Соня, – услышала Тамара голос отца, – отпусти девочку. Это моя дочь.

Соня отступила. Но девочка вдруг закричала:

– Неправда, не мой отец он! Я его не знаю! Помогите, я хочу к маме!

Женщина схватила Тамару за руку, спрятала за своей спиной и произнесла:

– Афанасий Максимович, ошиблись вы, видимо.

– Не ошибся, вредничает она. Тамара, не дури! Чего ты тут устраиваешь?

– Помогите, – продолжала кричать Тамара, – я хочу к маме.

* * *

Пётр вошёл в открытую дверь. Настя смотрела в одну точку на столе и уже не плакала. Перевела на Петра пустые глаза.

Мужчина мял в руках фуражку, не стал тянуть время.

– Не нашли…

Настя завыла.

Пётр подошёл к ней, положил руки на плечи и произнёс:

– Ну, может, ещё не всё потеряно. Может, она сама придёт. Может…

Настя вскочила со стула, схватила со стены ножницы и стала резать свою косу.

– Что ты, Настенька, – причитал Пётр, – оставь волосы, они-то тут при чём?

– Не подходи, – Настя выставила ножницы вперёд.

Петру удалось их выхватить.

Он прижал к себе обезумевшую женщину.

– Родная моя, хорошая моя, успокойся.

Пётр прижимал к себе Настю и думал о том, что даже мечтать о таком не мог.

Она была так близко, так трепетно вздымалась её грудь, такое невероятное тепло от неё исходило. Мужчина на миг потерял самообладание и поцеловал Настю.

Она обомлела. Не вырывалась из его объятий. Всё случилось неожиданно для обоих.

Настя опомнилась, выставила руки вперёд и произнесла:

– Не надо, Петя…

Пётр сделал шаг назад. А потом повернулся и вышел.

Настя слышала, как на пороге он разговаривает с её матерью. Марфа Игнатьевна вела беседу нарочито громко:

– Вы бы, Пётр Александрович, побыли рядом. Такое горе, такое горе… Тамарка-то наша сгинула. Внучка моя ненаглядная пропала! Лучше б Сенька вместо неё…

Настя не выдержала, выскочила из дома, схватила мать за ворот и крикнула громко:

– Да это ты, ведьма старая, детей моих со свету сживаешь. Ты! Не могу больше видеть тебя, не хочу! Уйди с моих глаз! Убирайся!

Пётр еле оттащил Настю от матери.

Зевак было много. На следующий день сплетни неслись отовсюду.

Настя на работу не вышла.

– Брюхо-то у неё вон уже какое! Небось от Петра Саныча. Какой у нас агроном-то любвеобильный.

– Да вот поэтому муж от неё и сбежал. Стыдно должно быть. Уважаемый человек, партийный член, а такие дела творит.

– Да где ты брюхо видела? Нет ничего у неё.

– Да как же нет! Ты видела, как Пётр Саныч держал её? Ей-богу, как родную.

– Ой, не мели ты, Ганька, брюхо ей померещилось.

– А вот и не померещилось. Я шестерых родила, опыт имеется.

Все эти слухи дошли и до Анастасии.

Председатель на время вызвал ветеринара из города.

Прошло уже три дня с пропажи Тамары. Настя потихоньку приходила в себя.

С матерью не разговаривала. Пошла к председателю брать разрешение, чтобы в город поехать к мужу.

Всё было как в тумане. Председатель успокаивал несчастную мать.

Перед самым отъездом Настя встретила Геннадия Ефимовича, отца Вари.

Тот виновато опустил голову, попросил прощения за скандал, что устроил недавно.

Он же и поведал ей о том, что Варя видела, как Тамара шла к «остановке» три дня назад.

Настя от новости упала в обморок.

Когда очнулась, увидела склонённого над ней Петра, незнакомую пожилую женщину и старичка.

Женщина кому-то рассказывала:

– Как я его журила! Как журила мужа своего. Чего он, старый, дитя оставил на окраине? Заблудиться боялся по темноте. Как воевал он, не понимаю. Старость пришла незаметно. Ух, старый дурак! Я как услышала, что девчонку ищут, сразу об ней подумала.

– Настюша, – тихо говорил Пётр. – Вот Никанор Прокопьевич вести о Тамаре принёс. В город он её отвёз. Божится, что она это была. Фотографию твоя матушка ему показала. У деда сердце прихватило. Винит себя. Ты его успокой, он и не виноват вроде. Тамара у тебя какая самостоятельная! Только чего она в городе забыла?

– К отцу, видать, поехала, – предположила Настя. – Ох, а если не нашла его? Что будет-то теперь?

– Ты не вини себя, Настя! Поехали в город. Председатель машину разрешает. По дороге придёшь в себя.

Настя с трудом встала с кровати. Голова ещё кружилась.

На кухне сидел старый дед, рядом с ним его жена. Она всё ворчала на мужа.

Настя подошла к нему, дотронулась до плеча. Он поднял голову.

В уголках его глаз застыли слёзы.

– Спасибо, – сказала Настя, – спасибо, что рассказали о Тамаре.

– Прости меня, дочка! – прошептал старичок. – Мне не нужно было брать её. Я у неё сразу про мать спросил, а она ответила, что одна едет. Не прощу себе, если не найдёшь ты свою кровиночку, не прощу…

Дед дрожал, поглаживал рукой в районе груди.

– Я не виню, – стала успокаивать его Настя. – Найдём беглянку и приедем вас навестить.

– Если доживу, дочка! Если доживу…

– Поехали домой, – заворчала на него жена.