Кромка льда. Том первый

Настя задирала платье и считала эти бутончики. А Марфа Игнатьевна всё поправляла дочкино платье и говорила, что так вести себя негоже. Мол, нижнюю юбку показывать никому не нужно.

Дом, в который пригласили семью Вистицких, выглядел гораздо богаче родительского.

После Русско-японской войны отец Насти Алексей Вистицкий отошёл от военных дел, продал своё загородное поместье и снял в городе богатый дом. Семья жила на банковские проценты и ни в чём не нуждалась.

Иногда отца приглашали в военный совет, спрашивали его мнение по некоторым вопросам. За это хорошо платили, и Алексей редко отказывался от таких приглашений.

Семью Вистицких встречали с теплом. Отец обнялся с хозяином дома, они трижды поцеловались и похлопали друг друга по спинам.

– Вот для вас, Алексей Дмитриевич, личный официант. Не стесняйтесь его просить о напитках и прочих яствах. Чувствуйте себя как дома, дорогой мой гость. Моё почтение вашей супруге и юному созданию.

Хозяин дома подошёл к жене Алексея и произнёс:

– Марфа Игнатьевна, милости прошу! Анастасия Алексеевна, милости прошу! Для детей до 12 лет у нас отдельное помещение с играми и ростовыми куклами. Позвольте вашу ручку, милая леди, я провожу вас.

Пока машина ехала по степной дороге, пока она тряслась на кочках, Настя была на том запоминающемся балу.

В детской было около десятка детей. Трое из них возраста Насти, остальные ещё младше. Маленькие хватали со стола еду, бегали с ней. Няни усаживали непосед за столы.

Стол обслуживали три мальчика возрастом чуть старше Насти.

На слугах были белые перчатки до локтя и серые атласные костюмы.

Один из мальчиков подошёл к Насте и сказал:

– Мисс, я могу помочь вам?

Настя помотала головой, увлеклась представлением, которое давали сейчас ростовые куклы.

– Афанасий, – кричал кто-то из-за двери, – быстрее сюда! Второе подать надобно!

Один из мальчиков-слуг выбежал из комнаты. Остальные последовали за ним.

Принесли горячее. Но детям еда была неинтересна.

Они смотрели на кукол.

Мальчики-слуги тоже с интересом наблюдали за представлением.

Потом всё тот же мальчик обратился к Насте:

– Меня зовут Афанасий. Я слуга его величества и для меня большая честь быть сегодня главным за вашим столом.

– Спасибо, – прошептала Настя. – Я хочу к маме.

– О, я с радостью провожу вас.

Афанасий показал своему напарнику какой-то жест, взял Настю за руку и вышел в большой коридор.

– Позвольте подвести вас к музыкантам, они покличут вашу матушку.

Настя крепко держала Афанасия за руку. Стало вдруг страшно.

Толпа гудела. Был слышен звон бокалов, смех, крики.

Рядом со стеной стояло высокое кресло. В нём сидела краснощёкая девица, явно перебравшая напитков.

Вторая девица размахивала веером перед лицом перебравшей и ворчала:

– Оля, я же просила тебя не брать с этого подноса ничего. Оля, прошу тебя, возьми себя в руки. Оля, ты же на празднике! Оля, не позорь нас, прошу тебя.

На мгновение Афанасий отпустил Настю, и она запаниковала. Среди толпы искала глазами своего провожатого и готова уже была заплакать, как он вдруг появился снова.

– Нам туда, – сказал он невозмутимо. – Там объявят ваших родителей.

И правда, неподалёку от музыкантов неистово маленьким молоточком бил по жестяной крышке слуга.

Толпа стихла. Слуга громко прокричал:

– Марфа Игнатьевна, ваша дочь просит вашего присутствия. Подойдите, пожалуйста, ко мне.

Настя, увидев мать, заплакала.

– Милое моё дитя, неужели тебя обидели? Милая моя девочка, я накажу обидчиков. Это он?

Марфа Игнатьевна ткнула пальцем в грудь Афанасия.

Настя с испугу кивнула.

Мальчик посмотрел на Настю с недоумением. Когда его за ухо тащил взрослый слуга, Настя прокричала:

– Это не он, не он!

Но было уже поздно.

Кто же мог тогда знать, что в 1923 году Афанасий Макаров заметит поздней осенью на улице девушку, одетую в летнее платье.

Он отдаст ей свой тулуп, приведёт домой. Отогреет. А потом вызовет врача к болеющей Настиной матери и спасёт её от неминуемой смерти.

Афанасий вспомнит Настю и будет часто обвинять её в том, что его тогда оттаскали за уши. Но это будет уже после вспыхнувшей любви, когда в семье начнётся разлад.

После того праздника Настин отец не вернётся домой. Он выпьет отравленный напиток. Вместе с ним погибнут ещё шестеро дворян.

Но Настя узнает об этом только через неделю.

Марфа Игнатьевна не будет плакать на похоронах мужа. Она быстро переведёт все его активы на свой счёт, снимет домик попроще. К богатой вдове вплоть до 1917 года будут свататься многие. Но Марфа Игнатьевна, лишившись мужа, станет наводить справки о неком Исуре.

– Милочка, родненькая, – сквозь свои воспоминания услышала Настя. – Иди скорее сюда. Гляди, что делается. Третья уже ослабла. Я ж без них никуда! Кто мне новых-то даст?

Настя открыла глаза, вышла из машины. Её помощница последовала за ней.

Чёрная лошадь лежала на боку и тяжело вздыхала. Из её глаз капали слёзы.

Настя припала к животному, потрепала за гриву и прошептала:

– Потерпи, моя хорошая, потерпи…

После введения снотворного Настя обрабатывала гнойные раны на морде и во рту лошади.