Крона огня

– Так, – распорядился Рейнар, когда всадники очутились на центральной улице острова Сите, – ты вали во дворец, скажи Гизелле, пусть никуда не уходит, у меня к ней будет серьезное дело. А я схожу поздоровкаюсь с необычайно дорогим для нашего бюджета великим хрензначеем.

– Казначеем, – скорее из любви к точности, чем для восстановления истины поправил менестрель.

– Нет, мой юный друг, ибо я сейчас как раз и намереваюсь, как бы это так поэтичнее выразиться, развеять для себя тучи сомнения по следующим животрепещущим вопросам: хрен зна, чей он и на кого работает?

– Быть может, тогда вам прихватить отряд гвардейцев? У мастера Элигия осталось еще немало телохранителей.

– Пустое. Он разумный человек и вряд ли захочет, чтобы из телохранителей они превратились в телохоронителей. В общем, пойду, пошушукаюсь с ним, как со старым боевым товарищем. А ты, будь добр, пронаблюдай, чтобы Гизелла из любопытства или от скуки не решила вникнуть в подарочное издание. А заодно и сам ее, в смысле книгу, потискай. Может, шо путное всплывет? Ты у нас юноша наблюдательный и, спасибо маме с папой, а заодно Сорбонне, мозговитый. Действуй! Если Элигий во дворце, отсигналь мне, а я пока наведаюсь к нему домой.

Сергей повернул коня к городскому подворью великого казначея. Над главным входом по-прежнему красовалась скромная вывеска: «Златокузнец Элигий, мастер над мастерами». В лавке, как и прежде, толпились клиенты. Впрочем, в столице шептались, что теперь покупка драгоценностей и всяческих изящных безделушек была своего рода ширмой для беззастенчивых взяток. Ежели чего-либо желаешь от почти всесильного казначея, не мудрствуя лукаво, зайди и купи за десять солидов то, что еще вчера мог бы купить за один. А заодно пожалуйся на жизнь, как она тебя донимает, и что именно хорошо бы исправить. Тогда-то уж точно «хозяин лавки расскажет» великому казначею о том, какой ты хороший человек и как тебе следует помочь.

Но эта простенькая комбинация Лиса сейчас не интересовала. По грязной улочке с широкой сточной канавой посредине Сергей объехал владение «мастера над мастерами» и очутился возле увитого виноградом потайного входа в небольшой сад – усладу дня великого казначея. Узнав Рейнара, дежуривший у калитки стражник с поклоном впустил нурсийца и поспешил оповестить о его приходе хозяина. Тот вышел навстречу гостю, любезность была написана на его лице на всех известных языках, включая язык слепых.

– Польщен визитом, – расплываясь в улыбке, заворковал мастер Элигий. – Что же вы раньше не известили меня, что намерены посетить мой скромный дом? Для меня такая честь…

– Ну, извини, не подумал. – Лис виновато раскинул руки. – Я, понимаешь ли, только что с дороги и сразу к тебе.

– Вдвойне польщен. Но отчего вдруг такая спешка? – насторожился верховный казначей.

– Пройдем в дом. Чего на улице разговоры разговаривать? Сейчас развелось столько ушастых заборов, ты не поверишь.

Мастер Элигий отлично понимал намеки, особенно высказанные в столь недвусмысленной форме.

– Да, да, конечно, я как раз хотел предложить. – Он пропустил гостя вперед. – Итак, что же заставило тебя поспешить ко мне?

– Да куча новостей, и личных, и деловых, и так, чисто поржать.

Глаза Элигия округлились от столь необычного предложения. Но спорить с кривоносым нурсийцем отчего-то не хотелось.

– Ну, во-первых, – продолжал тот, улыбаясь в тридцать два зуба, – тебе привет от ненаглядной твоей супружницы. Добралась она хорошо, но с некоторыми приключениями.

– Что с ней? Она цела? – Элигий примерил на себя взволнованное лицо. Оно с трудом налезло на его физиономию и выглядело довольно неубедительно.

– Жива, цела, чего и тебе желает. Какие-то лихие вороги пытались организовать ей встречу с перелетной сталью, но промахнулись.

– Слава Богу! – Великий казначей молитвенно сложил руки перед грудью.

– Вот и я так говорю. А то Мустафа твой оказался не на высоте, так и не смог изловить негодяя.

Элигий радостно сменил выражение лица на сердитое.

– Как только приедет, он будет наказан! Сурово наказан!

– Вот и славно, я знал, шо ты меня поймешь и одобришь мои действия.

– Какие действия? – настороженно, пожалуй, даже с опаской поинтересовался мастер над мастерами.

– Ну, так я его в Форантайне в кандалы заковал, пусть до очной ставки в темнице посидит.

Молчание было ответом Лису. А тот с напором продолжал:

– А знаешь ли ты, мой дорогой соратник, что такое очная ставка? Это когда я посажу вас так вот, с глазу на глаз, и начну убедительно и настойчиво увещевать вас говорить правду и только правду. А затем послушаю, что вы мне, твари продажные, врать будете.

– Да как ты смеешь?! – взвился Элигий.

– Тебя интересует процесс? Не вопрос. Объясняю: как председатель Всефранкской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрэволюцией и бандитизмом я обвиняю тебя в заговоре с целью захвата власти. Ну как, я доходчиво объяснил?

– Но-о…