Крона огня

Стволы на глазах разбухали и ползли вверх, подобно вставшим на хвост огромным питонам, делались все толще, переплетались, как огромные, натянутые между землей и небом канаты. Баляр, едва шевеля губами, попросил Карела приподнять его и усадить спиной к дереву. Тот вздохнул, понимая, что, очевидно, выполняет последнее желание невольного союзника, без видимого усилия поднял иссохшее тело и прислонил его к растущему на глазах необычному стволу. Шип древа тифу, вставленный костлявой рукой изможденного неврского «старца» в пасть чудовища хаммари, дал моментальные и очень странные всходы. И каменное страшилище, и вступивший с ним в смертельный бой побратим сэра Жанта, могучий северянин Фрейднур, вмиг исчезли меж окутавших их коконом стеблей, на глазах деревенеющих и разрастающихся с невероятной скоростью.

Весь жизненный опыт бывшего сержанта президентской гвардии командным тоном наставлял, что не бывает столь быстрорастущих деревьев. Даже бамбук, уж на что трава, и тот растет куда медленнее. Но перевитый ствол тянулся все выше, едва не касаясь облаков и там уже расходясь мощной кроной. Карел зе Страже пожалел, что в свое время прогуливал уроки ботаники и, в частности, тот, на котором рассказывалось о столь диковинных представителях экзотической флоры. Между тем от ствола дерева послышался требовательный юношеский голос:

— Помоги мне остальных сюда перенести!

Принц Нурсии резко дернул головой, переводя взгляд с кроны туда, где мгновение назад лежал умирающий… Н-да, с фауной в этих местах тоже было не все в порядке. Вернее, как раз наоборот. Там, где мгновение назад среди корней скрючился изможденный старец, ныне, прислонясь спиной к дереву, стоял юноша, крепкий и жилистый, с едва пробивающейся бородой. Но все же, будь Карел билетером в кинотеатре, непременно проверил бы у него паспорт, прежде чем пустить на сеанс для взрослых.

— Ну что же ты медлишь? Давай же! Пока не поздно.

Сэр Жант ошарашенно кивнул и бросился к стонущим людским отбросам, выкинутым абарами издыхать среди обглоданных временем человеческих костей. Он подхватывал их по двое, вскидывая на плечи, затем, вцепившись в живописные лохмотья, поднимал еще двоих и, под аккомпанемент жалобных стонов, тащил их к продолжавшему разрастаться дереву. Очень скоро у него появились расторопные помощники, такие же худощавые и мускулистые, как Баляр. Когда последний из обреченных на погибель встал на ноги, Карел удивленно огляделся по сторонам и вдруг понял, что среди бела дня не видит солнца — густая крона над головой закрывала едва ли не полнеба.

— Ты знаешь, что это? — обескураженно глядя по сторонам, спросил он у подошедшего княжича, предводителя лесных невров.

— Конечно. Не думал, что доведется увидеть своими глазами, но об этом дереве у нас каждый знает. — Юноша чуть заметно улыбнулся и обвел взглядом соплеменников, точно ожидая подтверждения. Десятки спасенных одобрительно загудели, наперебой подтверждая слова вожака. — Это же священное древо Байтерек. Когда двенадцать раз дракон перворождения увидит свой хвост, священный беркут Алаяр приносит семя Байтерека и роняет его на землю из чертога хранителя небес.

— Но это ведь была колючка дерева тифу, я знаю, — перебил его Карел.

— Нижнее семя. Не наше, — покачал головой Баляр. — Кровь взяла, оттого и выросла.

— Погоди, погоди, — не унимался сэр Жант, — чью кровь, Фрейднура? — Брови его нахмурились, и он сжал кулаки. — Ты же сказал, он жив.

— Жив, — вновь подтвердил княжич невров. — Пока тут лишь всходы. Дождись урожая.

— Как это дождись? А вы?

— Древо три руки дней тянуться будет. А нам пора уходить. Пока волчье солнышко взойдет, нам бы до леса добраться. Путь не близкий. — Баляр положил руку на плечо грозного воина. — Я и народ мой помощи твоей не забудем. Как ветки наземь упадут — сделай дудку. Как задудишь в нее, мы придем на подмогу. А сейчас прощай. Да, и еще запомни: в утро плодоношения держи меч наготове, а лучше спрячься.

— Хаммари появятся? — насторожился Карел зе Страже.

— В свой час увидишь. — Баляр требовательно махнул рукой, поднимая соплеменников в дальний путь. — И про дудку не забудь!

Мадам Гизелла ликовала. Благодарность народов, спасенных ее сыном от нашествия сеющих гибель абаров, заставляла сердце петь. Все эти послы с неисчислимыми дарами, могучие воины, пришедшие к Дагоберту с просьбой взять их под свою руку, и, наконец, безусловное признание Римом юного повелителя франков — пожалуй, лучше и придумать было нельзя. Или все-таки можно? Государыня сделала знак слуге приблизиться.

— Немедля призови ко мне благородную даму Ойген. Скажи, я желаю говорить с ней по очень важному делу.

Слуга поклонился и поспешно вышел. Гизелла чинно поднялась с резного кресла, сделанного по образцу тех, что украшали этот дом в эпоху цезарей. Сквозь узкое окно резиденции государя виднелся край стены с вечными караульными и полноводная Сена, катившая к далекому морю холодные чистые воды.