Кронштадский лёд

Тяжелые орудия форта Тотлебен остановили наступление с севера. Разрывы снарядов крошили, ломали лед, разверзая под ногами пехоты черные полыньи, пехота попятилась, теряя бойцов. Но рота курсантов сумела прорваться на островок Седьмого форта и после короткого боя закрепилась там.

Тем временем Южная группа кратчайшей дорогой шла к Кронштадту. Но дороги-то не было. Был лед, покрытый водой. И – откуда ни возьмись – снежный заряд, а сквозь летящий ненужный снег – прожекторные лучи с Котлина, пробежавшие по лицам красноармейцев.

Ударили форты Милютин и Константин, вздымая фонтаны огня, льда и воды. 561-й полк, не пройдя и полдороги, остановился. Раздались голоса: «Дальше не пойдем!.. Подыхать на льду… Назад, братцы!» Матерились. Орали комполка и комиссар, угрожали трибуналом, их голоса покрывал грохот обстрела.

Часть двинулась обратно, к ораниенбаумскому берегу. Но и назад дороги не было – цепь заградотряда хлестнула пулеметным огнем.

Ну, куда деваться?!

– Вперед! – орали командиры и комиссары. – Вперед!

Пошли, побежали меж столбов разрывов, под пульсирующим багровым небом, к кронштадтскому берегу. И были встречены пулеметами мятежного 560-го полка. Первый зацепившийся за берег батальон красноармейцев выкинул белый флаг – маскхалат, надетый на штык. «Братцы, не стреляйте! – кричали отчаянно. – Мы с вами!..»

Так получилось, что один батальон 561-го полка, полтыщи бойцов, уцелевших от огня и воды, перекинулся на сторону мятежников. Другие два батальона получили команду отступать и врассыпную, обходя черные полыньи, побрели по льду обратно к Ораниенбауму.

Что до сводного полка, то передовой его батальон прорвался в Кронштадт. У Петроградских ворот возникла яростная перестрелка. Брезжил неясный трудный рассвет, когда кронштадтцы кинулись в штыковую атаку и отбросили этот батальон на лед. Две роты, около двухсот пятидесяти красноармейцев, были взяты в плен.

Атака была отбита.

Около полудня 8 марта на Кронштадт налетели аэропланы. Шестерка аппаратов Ньюпора со шмелиным жужжанием сделала круг над городом, высматривая цели и разбрасывая листовки (их подхватил ветер и, похоже, понес обратно в Ораниенбаум, откуда аэропланы и взлетели). Три Ньюпора пошли на линкор «Петропавловск».

– Этажерки летят! – заорал сигнальщик Штанюк. – Полундра!

Десятка два матросов, назначенных в уличные патрули, шли по верхней палубе к трапу. Услыхав выкрик сигнальщика, остановились. Увидели приближающиеся аэропланы, несколько военморов вскинули винтовки и стали в них стрелять. Им крикнул Зиновий Бруль, артиллерист:

– А ну, прекратить стрельбу, дурачье!

И верно, зачем патроны зря тратить. Разве достанешь их, летунов?

Один за другим прошли Ньюпоры над линкором и сбросили бомбы. Два взрыва вскинули столбы льда и воды с правого борта, а третий рванул в опасной близости к корме, побил стенку Средней гавани и ранил осколками двух матросов и мастерового, пришедшего по каким-то ремонтным делам на Усть-Рогатку. Раненых отвели-унесли в лазарет линкора.

Аэропланы сбросили бомбы и на «Севастополь», но не попали. Бомбили другие суда у стенок Пароходного завода и улицы близ гаваней. По отчету воздухоплавательного отряда в этот день было сброшено 19 бомб весом в 4 пуда 5 фунтов каждая.

Весь день, то усиливаясь, то ослабевая, обстреливали Кронштадт батареи северного и южного берегов. Появились жертвы, возникли пожары. Кронштадт отвечал. Форт Тотлебен бил по Сестрорецку и Лисьему Носу – там тоже вспыхнули пожары. «Петропавловск» из своих 12-дюймовок обрушил огонь на Седьмой форт, занятый курсантами, – с наступлением темноты уцелевшие курсанты покинули форт, отступили на исходные позиции.

Ожидали ночью на 9 марта повторения штурма. Но штурма не было – зря елозили прожекторные лучи по ледовым полям. К утру поутих и артогонь с обеих сторон. На «Петропавловске» отпустили комендоров – наконец-то дали отдохнуть после почти непрерывных полуторасуточных стрельб.

Терентий Кузнецов скинул ботинки, снял робу и забрался в подвесную койку. Протяжно зевнул. Смежил усталые веки.

– Навоевался? – спросил Юхан Сильд, сосед.

– Ага. Ты чего не спишь, Яша?

– Не спится.

Сильду что – он машинист, не у пушек стоит, у него вахта у парового котла, ну и еще – в аварийной команде он. Ему спину не ломит, и не отравленным воздухом дышит. Чего ему не спится?

– На «Севастополе», говорят, было прямое попадание, – сказал Сильд. – Тяжелый снаряд шарухнул.

– Шарахнул, – поправил Терентий.

– Да. С Красной Горки били. Два матроса погибли.

– Мы ее раздолбаем, Красную Горку.

– А потом?

– Что потом?

– Что будет в Кронштадте после «раздолбаем Красную Горку»?

– Что будет, то и будет. В Кронштадте артиллерия – сам знаешь какая. Отобьемся.

– Это я знаю. А что кушать будем?

– Давай-ка, Яша, поспим, – сонным голосом сказал Терентий.

*  *  *

Вечером 9 марта из тумана, накрывшего Финский залив, вынырнула к острову Котлин пара запаленных лошадей, запряженных в крытую повозку. Разбрызгивая воду поверх ледового припая, этот незваный экипаж въехал на пляж неподалеку от форта Риф, расположенного на западной оконечности Котлина.