Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

Теперь дальние плавания русских кораблей стали регулярными. И именно в Кронштадте они готовились к походам. В 1872 г. один из лучших деревянных кораблей Балтийского флота корвет «Аскольд» вывели из дока, и началось его «вооружение». «Офицеры и матросы как бы преобразились: в док вначале ходили скучные и угрюмые; на вооружение же начали ходить весело и с охотою. Несмотря на то что для матросов работы были трудными и утомительными, они ходили домой постоянно с песнями и веселым гоготом. Впереди команды бегал козленок с выкрашенными рогами и с бубенчиками на шее – козленок, назначенный идти с нами в кругосветное путешествие для увеселения и потехи матросов. С каким достоинством, бывало, выступал он, как бы путеводитель веселых расходившихся матросов, и с какой безумной храбростью, рогами вперед бросался он на всякого, осмелившегося преградить ему путь!»[248] Вот было веселье и кронштадтским мальчишкам!

Константин Николаевич самолично провожал корвет в это плавание. Он прибыл в Кронштадт на яхте «Стрельна». Осмотрев в очередной раз Кронштадт, великий князь на паровом катере перешел на «Аскольд». После тщательного осмотра корабля он «вышел на верхнюю палубу и, обошедши ее в последний раз, подошел к командиру, обнял его и, поцеловав по русскому обычаю три раза, сказал:

– Прощай, отправляйся с Богом!

Затем подошел к офицерам:

– Прощайте, господа, желаю вам счастливого и благополучного плавания. Жду от вас, что вы поддержите вдали от родных берегов честь русского флага.

После этого обратился к команде и громким звучным голосом приветствовал:

– Прощайте, молодцы! Надеюсь слышать об вас только хорошее. Будьте бравыми молодцами и поддержите славу русских моряков.

– Счастливо оставаться! Рады стараться! Ура!!! – раздался единодушный, радостный и восторженный крик, эхо которого далеко разнеслось по заливу кронштадтской гавани»[250].

Трогательно было накануне и прощание матросов со своими женами. В казарме перед переселением на «Аскольд» можно было увидеть такие сцены:

«На одной из нар сидят муж и жена. Муж, сильно подвыпивший, крепко обнимает свою сожительницу и ласково утешает ее. Жена хнычет и жалуется:

– Ваня, голубчик, на кого ты меня покидаешь! Хошь и жили как собака с кошкой, а все-таки тошно расставаться.

– Эх, не плачь, Аксинья, душечка, может еще свидимся! А что еду – на то царская воля: ей не перечь. Ну а коли много бил тебя, за то прости, Аксинья, душечка; за эфто самое четыре года бить тебя не стану, – утешает матросик, крепко обнимая свою дражайшую половину. Последняя утешается этим непреложным выводом и перестает хныкать; муж же, одолеваемый винными парами, понемногу склоняется и сладко засыпает на коленях своей нежной супруги»[249].

Памятник клиперу «Опричник» в Летнем саду Кронштадта

Корвет «Аскольд» благополучно вернулся в Кронштадт, как и обещал матросик своей жене, через четыре года. Однако не все плавания оканчивались возвращением. Трехмачтовый клипер «Опричник» 24 июня 1858 г. отправился из Кронштадта на Дальний Восток. Здесь до осени 1861 г. экипаж занимался описью и зарисовками побережья, определением глубин и прочими исследовательскими работами. 31 октября 1861 г. «Опричник» под командой капитан-лейтенанта П.А. Селиванова вышел в обратный путь, но в Кронштадт так и не прибыл. Предположительно, клипер со всем экипажем погиб в Индийском океане во время тайфуна.

В память о русских моряках, погибших в море, в Летнем саду Кронштадта 31 октября 1873 г. открыли памятник клиперу «Опричник». Авторы памятника неизвестны, но, по данным Музея истории Кронштадта, гранитные валуны пожертвовал кронштадтский купец В. А. Волков, а их обработку выполнил, также безвозмездно, купец Иконников. Андреевский флаг из чугуна и якорь изготовили на Кронштадтском пароходном заводе.

Памятник мичману А.А. Домашенко, пытавшемуся 9 сентября 1827 г. спасти погибающего матроса, но утонул вместе с ним

Считалось, что Россия не состоянии сравняться с Англией и Францией по численности морских сил, поэтому задачей в области кораблестроения ставилась необходимость «иметь флот, который качествами своими не уступал бы никакому иностранному и только числом судов мог бы считаться слабее». При этом корабли следовало строить исключительно на русских верфях, ведь это, как справедливо утверждал Константин Николаевич, «употребляет наши русские материалы, образовывает своих мастеровых и соделывает нас в морском отношении независимыми от иностранцев».