Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Власти хотели полностью очистить Кронштадт не только от тех, кто участвовал в восстании, но и жил в это время в городе. 21 апреля 1921 г. комендант Кронштадта Седякин отправил рапорт командующему Балтийским флотом о необходимости выселить из крепости лиц, не занятых «производительным трудом и не входящих в состав семей старшего командного и административно-технического состава специалистов и рабочих». Предлагая выселить 9 тыс. человек, он объяснял: «Почти невозможно взять их под контроль ни под политический, ни под военный; здесь легче всего найдут себе приют военные шпионы как иностранных государств, так и контрреволюционных организаций»[660]. Первоначально этот план был отложен в сторону, но в 1922 г. решение о высылке было принято. В документах руководства говорилось, что в первую очередь «выселению из Кронштадта подлежат все семьи кронмятежников и амнистированных без различия их классового происхождения и материального состояния». Оставлять кого-либо было разрешено в исключительных случаях. Во-первых, должны быть в наличии соответствующие поручители: «партийный комитет в целом, а не единичные личности, хотя бы члены партии», во-вторых, высококвалифицированные рабочие специалисты. Поступали предложения о более широкой чистке населения Кронштадта. Начальник 5-го УЧПО Т. М. Смирнов предлагал выселить всех «безработных и совершенно праздношатающихся, округляя цифру, около 800 семей». В это число входили беженцы из разных губерний, неквалифицированные рабочие, семьи «интеллигенции и мещанства», в которых «ни один член нигде не работает». Смирнов утверждал, что в списке безработных насчитывается «220 одиноких бессемейных девиц, особенно характерно все 15, 16 и 17-летнего возраста, пишутся по профессии ученицами. Вся эта цифра неизбежно составляет из себя форменную проституцию…»[661]

Если использовать ненаучный термин, вишенкой на торте является следующее предложение Смирнова о том, что «также важно в категорию выселяемых включить граждан противовраждебных нам наций, которых насчитывается, подразделяя по национальностям: поляков – 446 чел., финнов – 120 чел., эстонцев – 325 чел. и проч. национальностей – 562 чел., из коих мусульман – 18 %, евреев 11¾ %, латышей – 5 %, литовцев – 3⅓ %, немцев – ⅓ %»[662]. Сколько приходилось читать в трудах эмигрантов, современных российских историков или слушать мнения многочисленных обывателей, что революцию в России совершили евреи и латыши, но только не несчастный русский народ. Авторы этой бредовой идеи не понимают простой вещи, что более, чем антисемитской и антилатышской, эта идея является русофобской, превращая великий народ из субъекта истории в ее объект. А чекист считал представителей перечисленных народов врагами власти большевиков. Всего в 1922 г. было выслано 1153 человека[663]. Разрешено остаться 187, в основном рабочим и специалистам высокой квалификации. После амнистии 2 ноября 1922 г. амнистированным было запрещено селиться в Кронштадте.

После подавления мятежа у некоторых жителей Кронштадта, боявшихся за свою жизнь, с одной стороны, и желающих сделать карьеру, с другой, началась настоящая эпидемия доносов. Мы приведем пример доноса на крупнейшего врача в городе: «Обращаю особое внимание комиссии на доктора Полилова и, в случае оставления, прошу пересмотреть это решение. Со своей стороны я, как сотрудник и вообще, как коммунист, определенно и категорически указываю, что таких типов, как Полилов, несмотря на то, что может быть он и хороший специалист, нужно выселять в первую очередь. Полилов – дворянин, пропитан до мозга костей ненавистью не только к коммунистам, но и ко всяким лояльным советской власти. О его политической ненависти даже в госпитале очень многие говорят, и даже с врачами и то проявляет свою физиономию, но делает все умело и тонко. ‹…› Как доктор понимает, но мародер, готов содрать последнее, груб, кичлив и вся его семья чисто белогвардейская, буржуазная, спекулянтская. В силу изложенного ‹…› прошу настоятельно комиссию обратить внимание на данное мое заявление, несмотря на недостаток врачей и на рекомендации, которые он, может быть, постарается получить от коллектива». Резолюция Центральной фильтрационной комиссии гласила: «Выяснить и представить к выселению и весьма желательно поменьше таких господ в Кронштадте»[664]. Кроме того, что А. М. Полилов – дворянин и уже в силу этого враг советской власти, ему нечего поставить в вину. Даже в доносе три раза упоминается, что он хороший специалист. Полилов был выслан, несмотря на ходатайство руководства госпиталя, в котором он работал с 1899 г., и на то, что он был единственным специалистом по инфекционным болезням в городе и не принимал участия в Кронштадтском восстании. Полилов и его жена были высланы из Кронштадта, несмотря на такой для комиссии «маловажный факт», что у Полилова в последнее время две дочери умерли от тифа, а жена еще до конца не выздоровела от этой болезни[665].