Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Семья была арестована, но сыновей не расстреляли. Сыновья приняли революцию. Николай добровольцем вступил в Красную армию вскоре после ее создания, 1 марта 1918 г., вместе с братом Константином участвовал в боях с наступавшими на Петроград частями Юденича. Он в 1918 г. вступил в РКП(б), был на хорошем счету у партийного руководства и с 18 сентября 1920 г. по 15 февраля 1921 г. являлся политическим инспектором при политотделе округа. Третий брат, Дмитрий Козловский (18 лет), учился в Морском училище комсостава Красной армии. Все это не помешало арестовать всю семью. О тяжелых условиях заключения, особенно матери и дочери, можно судить по письму Н. К. Козловской из заключения 11 апреля 1921 г. Она писала в Президиум следственной комиссии: «…я и моя дочь совершенно потеряли здоровье после шестинедельного заключения. ‹…› Я и дочь дошли до последней степени малокровия и истощения…» Она просила всего-навсего «…перевести нас с дочерью в камеру № 37, которую теперь занимает мой сын (в ней окно, и она немного шире)…» Некоторые ее просьбы поражают своей наивностью. На четвертый год большевистской диктатуры уже можно было разобраться, с кем ты имеешь дело. Она просит «…получить обратно учебник истории, который у меня взяли в комендатуре. Ей необходимо подготовиться, т. к. она по этому предмету отстает»[232]. Наверное, чекисты смеялись, читая ее письмо. Для них судьба Козловских была решена. 20 апреля 1921 г. Президиум ПЧК вынес Н. К. Козловской приговор: «Приговорить к принудительным работам сроком на пять лет с содержанием под стражей». Так как кроме того, что она жена генерала Козловского, обвинить Надежду Николаевну было не в чем, то ее обвинили в том, что «при объявлении мужа вне закона оставила свою квартиру и ночевала у родных. ‹…› При допросе ответы давала не точные и с определенным нежеланием». Сыновья были приговорены к одному году тюремного заключения с фантастическими по безграмотности и содержанию формулировками. Константин Козловский – за то, «что видит в правительственных сообщениях дутую историю и иронически отвечает на задаваемые ему вопросы»; 18-летний Павел – за то, что «скрывался на квартире у своего товарища». Хотя в приговоре признается, что он «по делу ничего не знает». Текст приговора Николая напоминает текст приговора Константина. Он также содержит признание: «По делу отца ничего не знает». Сыновья генерала Козловского мужественно вели себя в тюрьме. Двое старших сыновей объявили голодовку. Главное требование – «освобождение матери и младшего брата»[233]. Но ничего не помогло. Они отсидели положенный им год и были отправлены в ссылку в Череповец. Надежда Козловская в октябре 1922 г. отправила письмо с просьбой о помощи Калинину: «В Холмогорском лагере принудработ работала сестрой на эпидемиях сыпняка и дизентерии (сама заболела сыпняком), 4 месяца стирала бельё на прачечной, 2 месяца работала в портняжной. ‹…› Будучи плохого здоровья (сильные ревматизмы рук и ног, еще усилившиеся в прачечной, и застарелая женская болезнь, мой пожилой возраст – мне 50 лет), я тяжело переношу заключение: у меня развилось сильное малокровие и неврастения»[234]. Видимо, письмо подействовало, и она была сослана в Череповец, где были ее сыновья.

Судьба детей генерала Козловского сложилась по-разному. Николай в 1927 г. покончил жизнь самоубийством. Константин был расстрелян в ноябре 1937 г. Дочь Лиза через финского военного атташе в Советском Союзе смогла установить связь с отцом, в конце 1920-х гг. она выехала в Финляндию. В этом ей помог выдающийся советский врач, один из руководителей советской медицины, а в прошлом член ЦК Партии народной свободы, депутат 1-й Государственной думы З. Г. Френкель. В Финляндии она вышла замуж за финского офицера Арво Виитанена. В 1959 г. он был назначен на должность военного атташе Финляндии в СССР. Лиза поехала вместе с мужем и с согласия советских властей встретилась с братом Павлом, доцентом Тольяттинского политехнического института[235]. Генерал Козловский умер в Финляндии в 1940 г.

4. События в Ораниенбауме