Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

О событиях в Кронштадте уже 2 марта стало известно в Ораниенбауме, Сестрорецке, Петергофе и Петрограде. В Ораниенбауме ряд частей решил поддержать кронштадтцев. Осенью 1920 г. на заседании Комиссии по разработке методов обороны Краснофлотского форта под председательством бывшего офицера Генерального штаба Ю. Н. Плющевского-Плющика об Ораниенбауме говорилось: «Тяготеет непосредственно к Кронштадту»[236]. Матросы и солдаты в Ораниенбауме во всем разделяли взгляды и настроения кронштадтцев. Здесь вечером 2 марта и утром 3-го происходили драматические события. Начались волнения в рабоче-конвойном отряде. Вечером на собрании отряда обсуждалась Кронштадтская резолюция. Красноармейцы явно ее поддерживали. Собрание вел и активно настаивал на принятии резолюции политрук отряда, на нем был избран Ревком во главе с участником митинга на Якорной площади Ф. Кожиным. Комиссар отряда Лисовский, по некоторым сведениям, был арестован. Но арест был довольно своеобразным, он сумел позвонить в политотдел. На собрание прибыли А. Зонов и комиссар политотдела Богданов. Хотя собравшиеся выставили караул и прибывших обезоружили, их пропустили в зал. Несмотря на протесты ряда матросов, Зонову разрешили выступать. В громкой демагогической речи он объявил кронштадтцев белогвардейскими мятежниками и грозил суровой расправой. Он добился, чего хотел. Резолюция не была принята[237].

Наиболее опасный характер для власти большевиков носили события в 1-м Морском воздушном дивизионе. Он был основной воздушной частью Балтфлота, насчитывающей в своем составе 502 человека, из них 53 летчика. Дивизионный боцман Ф. П. Еременко, крестьянин Воронежской губернии, кандидат в члены РКП(б) с двумя матросами отправился в Кронштадт за хлебом для дивизиона. Для получения разрешения на вывоз хлеба пришел на делегатское собрание в Морское инженерное училище. Все происходившее ему очень понравилось, и, помимо разрешения на вывоз хлеба, он получил два экземпляра Кронштадтской резолюции. По возращении в Ораниенбаум он начал рассказывать военнослужащим и рабочим о событиях в Кронштадте и зачитывал текст резолюции. Летчики и матросы дивизиона потребовали провести собрание для обсуждения резолюции. Председателем общего собрания дивизиона был избран его командир Н. А. Колесов, крестьянин по происхождению, офицер военного времени, бывший студент Московского технического училища. Была зачитана Кронштадтская резолюция, Колесов и другие выступавшие призывали ее поддержать. Ерёменко рассказал об увиденном в Кронштадте[238]. Хотя в собрании участвовали коммунисты дивизиона и представители политотдела, Кронштадтская резолюция была принята при двух голосовавших против и шести или восьми воздержавшихся. Присутствующие коммунисты и представители политотдела были отпущены. Колесов только попросил их «держать язык за зубами» и не рассказывать о том, что произошло на собрании. Это благодушное отношение моряков и летчиков к коммунистам как к своим и нежелание проливать кровь стоило им очень дорого. Собрание продолжилось в ангаре. Было решено послать в Кронштадт трех делегатов и договориться о совместных действиях. На «Петропавловск» поехали временно исполняющий должность делопроизводителя 1-го Гидроотряда дивизиона Е. С. Балабанов, крестьянин Ярославской губернии, телефонист П. М. Самсонов, крестьянин Самарской губернии, и моторист В. А. Невский, крестьянин Казанской губернии. Бежавший в Кронштадт матрос дивизиона И. Д. Волков писал о собрании в ангаре: «…было предложено т. секретарем Балабановым, чтобы всем морякам вооружаться, но некоторые товарищи пошли, благодаря своей доброте к коммунистам, против вооружения и пролития крови, но товарищи все поплатились за свою доверчивость и доброту к тов. коммунистам очень жестоко…»[239]