Кропаль. Роман

Собиралась гроза, на долину шла тяжелая черная туча, искрившая на горизонте, и воздух тоже отяжелел.

Рустэм нежно потрепал девушку по голове, получилось неловко, но она только плотнее укуталась в полосатую шаль и, поежившись, прижалась к нему. Хотелось успокоить ее:

– После свадьбы в Россию сходим. Ты же там не была… Там красиво. Особенно ночью – огни везде… высокие дома, асфальт.

– Подумаешь, асфальт. В райцентре тоже асфальт… Об него подковы в два раза быстрей стачиваются.

– А в России нет лошадей, там машины…

– Совсем нет?

Он помотал головой:

– И загонов нет – некуда лошадь ставить. Живут в коробочках узких, друг на друга поставят коробочки и живут. И машины в коробочках.

Она фыркнула:

– Глупые русские, значит.

– Почему?

– К машине бензин надо покупать! Дорого. А кобыла идет – сама себе еду ищет.

Молния сверкнула особенно ярко, девушка вздрогнула и сказала тихо:

– Может, не пойдешь?

– Надо. У Тэнгиза проблемы будут.

– Шакал твой Тенгиз! А ты вокруг него пляшешь!

– Он моя семья. У меня кроме него никого нет.

Девушка обиделась, отошла. Рустэм подумал, но не пошел за ней.

– И он мне жизнь спас, – добавил он ей вслед.

Но она и на это не обернулась. Рустэм хотел проститься на хорошем, но Оуюн давно пыталась настроить его против брата. И нужно было, чтобы она еще до свадьбы уяснила – Тэнгиз в его жизни будет всегда. Каждый день. Из года в год.

Рустэм отворил калитку и свистнул. К краю загона прискакала кобыла. Он вскочил на нее, и, стукнув пятками по бокам, умчался вдаль.

Оюун не ушла – стояла и всматривалась в темноту, освещаемую редкими всполохами вдали.

Полило.

Она тоже свистнула кобылу, но к ней подъехал Тэнгиз:

– Ты его зачем отпустила? Гроза на Пилораме!

– Я отпустила? – Оюун разозлилась, – А зачем приказал?

– Кам из района только через неделю дождь обещал. Два барана взял.

– А накамлал сегодня! И как теперь?

– Может, вернется…

Грохнуло вдали. Чуть погодя молния прорезала небо, осветив жмущихся под навесом кобылиц.

– Э… Братишка…

– Братьев на такое не отправляют!

– А кого отправлять? – изумился Тэнгиз, – Никому не верю. Все шакалы, все обманут. Любой!

– Это ты шакал! Жадный! Рыщешь, все рыщешь, высматриваешь, где бы еще чего урвать!

– Кровь у нас такая, добычу просит все время. Денег не заработаю, плохо бывает, как голодный. Ничего, скоро всегда сытый буду. И деньги мне мешками принесут. И Рустэм заживет, и тебе перепадет, если он тебя не бросит.

– Не бросит.

– Ишь ты, – усмехнулся Тэнгиз, – Там русскую найдет себе, белую, или шорку, и все.

– Пф, – Оуюн усмехнулась.

Она с детства была первой красавицей, а потому и вообразить не могла, что можно предпочесть не ее.

– Русские белые все, как больные, а шорки страшные, на медведиц похожи.

– Разные бывают, я видал.

– Он не такой, это ты гарем хочешь.

– Я гарем не хочу. Я хочу ипподром.

– Чего?

– В России был, на картинке видал. Площадь такая круглая, а на ней лошади скачут.

– Загон?

– Сама ты загон. Наперегонки скачут, а все на деньги спорят, какая быстрее придет.

– Так ясно какая. Я тебе и без спора скажу.

– Это ты знаешь, а русские табуна этого не пасли, они смотрят и угадывают. Не угадал – давай деньги.

Оуюн искренне расхохоталась:

– Ой, дураки! Вот русские, а…

– Надо только в поле делать, и чтобы все подпаски в доле, а то расскажут, и мне тогда русские денег не дадут. Угадают все сразу.

– Ну ты придумал, а…

– Не я это, Рустэм.

Послышалось издалека конское ржание. Кобылы встрепенулись и ответили дружным ржанием.

Девушка, не дослушав, выскочила под дождь:

– Вернулся!

Кобыла Рустэма прискакала к загону. Оюун бросилась к ней, впустила ее в загон, кобыла спряталась под навесом.

Девушка подошла к Тэнгизу. Тот закурил косяк, поднял на нее затуманенные глаза и спросил:

– Тебе лет-то сколько?

– Да пошел ты, – буркнула Оюун и зашагала прочь.

Тенгиз остался под навесом, задумчиво глядя в сторону гор. Меж двух заснеженных вершин поднималась третья, плоская, как столешница. Снега на ней не было, потому что она была гораздо ниже остальных. Тенгиз выдохнул дым, посидел немного и вдруг тихонько запел по-русски:

– Очень сильно пьяный Лама падал-падал с Пилорама… Ты прости, родная мама… Падал – падал с Пилорама…

Тэнгиз вспомнил, как они с Рустэмом хотели заработать свои первые деньги. Для Рустэма они, конечно, были не первыми – пацан постоянно побирался у дацана, а вот Тэнгиз попытался тогда впервые.

Летом они бегали купаться на реку – купанием это назвать было нельзя – так, окунались быстренько в ледяную воду и выскакивали на горячие колючие камни. Камни вонзались в кожу, иногда до кровавых точек, но остроты их они не чувствовали – после реки кожа леденела, зато потом резко отогревалась, не только от жгучих лучей солнца, но и изнутри – будто внезапно растопили очаг в животе.