Кросс по грозовым тучам (СИ)

Слона холода не испугался, он был более продвинут в технических вопросах и знал, что у Маськи в кармане есть силовой позициометр, который прикроет и от холода, и от жара, и от мошкары — от чего захочешь. Но бегемота никто уговаривать не стал, а то еще рассердится и дружить передумает. Тогда начинай с арбузами и песнями все заново. Друзья отправились по широкой дороге, чтобы выбраться из медвежьего угла, пересечь место проживания парнокопытных и двинуться дальше в сторону тундрорайона. Вышли из-под огромного дендротрона, больше похожего на зеленеющий валежник, а не на дерево.

Тут Маська понял, что до второго ужасного места они не дойдут за один день.

— Нам же нужна платформа, — он хлопнул себя по голове. — И тогда мы быстро прилетим. И все осмотрим, а не будем ползать по снегу, как ужи!

— Ужи по снегу не ползают, — резонно возразил Слона.

— И мы не ужи, — категорически заявил Бегемота.

Маська посмотрел сначала на одного, потом на другого, а потом на галку, которая по-хозяйски расхаживала по спине бегемота и повторяла со значением:

— Не ужи! Не ужи!

Догадка прояснила все и сразу.

— Ужасное место! — торжествующе завопил Маська. — Это же место с ужами.

— С ужами?

— Точно!

Маська вызвал платформу, и они полетели. Место с ужами вовсе не выглядело ужасным, даже симпатичным — зеленым, кустистым, с вьющейся, как змея, речкой и низкими жилищами, сделанными из затянутой мхом древесины с большими и маленькими дырками, как кружева. Так и хотелось ткнуть в них палкой. Но Маська знал, что палкой друзей не заведешь, поэтому выкинул идею из головы. Платформа опустилась у края поселения, где начинался заросший до полной невидимости овраг.

— Друзья! — провозгласил Маська. — Там, где была видимость и ровность, мы не разглядели Врана среди ужей и прочих, хотя он — большой. Предлагаю спуститься в овраг и поискать там.

— Это нехорошее место, — возразил бегемот. — Туда легко скатиться и там застрять. Лучше бы овраг был ровным.

Слона почесал хоботом лоб, похоже, тоже сомневался в надежности оврагов. Только галка летала кругами и призывно кричала. Маська собрался подбодрить нерешительных друзей, как из оврага прямо к ним стала подниматься энергосекция. В ней стоял отец. Приземлился около Маськи и вышел. Вид у него стал какой-то незнакомый. Ничего смешного и круглого в папе сейчас не наблюдалось. Наоборот. Смотрелся непривычно серьезным и суровым, казался очень высоким и очень сильным. Словно был одет в военную форму, а не в шорты и футболку с какими-то красным пятном на груди.

— В овраг нельзя ходить, Мэтью. Ни тебе, ни твоим друзьям. Сейчас вы полетите к маме.

Сэм наклонился и одним сильным движением поднял Маську на руки. На плече отца сидела большая крыса. Она молчала, строго смотрела черными бусинками глаз, а усы у нее шевелились. И Маська понял — внизу действительно ужасное место.

Глава 24. Лидер запредельщиков

Абсурд, но в середине четвертого тысячелетия пятьдесят шесть миллиардов человек все еще теснились на планете Земля. Нет, они, конечно, не теснились, а жили достаточно вольготно. В городах, устремленных к небу и дающих дышать живой природе. Люди заселили Марс, разместились на космических станциях и в нескольких колониях на других пригодных для человека планетах. Найти такие оказалось непросто, малейшее отклонение в гравитации, атмосфере, магнитном поле, и даже в цвете ландшафта приводило к быстрым или медленным, опасным или безопасным, но изменениям в человеческой физиологии и психике. Даже на Марсе жило только около восьмисот миллионов. Найти второй родной дом, полноценную замену Земле с молодым солнцем человечеству не удавалось. Зато научились создать собственные звезды и планеты и отправляться на них в путешествие по Вселенной.

В детстве Майкл любил читать Крачека, особенно его 'Бесконечный путь в жизнь' про приключения люберян, жителей экзопланеты 'Люберия'. Отправившихся в дальний космос искать доказательства отражения великого разума в структурах Вселенной. Результаты поисков рождали новые вопросы, и люберяне летели дальше и отправляли обратно на Землю по петлям своего пути капсулы с информацией. Время шло, чувство связанности с родной планетой размывалось, и в четвертом поколении люберяне перестали воспринимать Землю собственным покинутым домом. Она превратилась в древний, созданный предками миф о далекой, чужой, ищущей ответов планете. Миф давал смысл бесконечному движению вперед, но вера в него утратилась. На фоне разочарования на Люберии родилась новая идеология — совершенно противоположная изначальной цели. Мечта о жизни на одном месте, на большой планете, вращающейся вокруг звезды, которую они найдут. Они или их дети.