Кроссовки для Золушки

На шестой этаж мы поднялись, едва уместившись в тесной кабинке лифта – грузовой, как водится, не работал. При этом я едва не задохнулась. Аккуратно поддев ногтем бумажку с печатью, участковый открыл сначала один, а потом и второй замок.

- Хозяина квартиры так и не нашли, - пояснил он. – Вернее, известно, где он – на раскопках каких-то, но связаться с ним возможности нет. А вы, дамочка, действительно это… екстрасекс?

- Насчет секса не знаю, экстра или нет, это уж кому как нравится, - скромненько потупилась я. – А экстрасенс – так себе. Может, и не получится ничего.

Я топталась по квартире с умным и таинственным видом, стараясь двигаться как можно медленнее, чтобы Кросс мог все разглядеть. Курбанов и участковый неотступно следовали за мной.

Квартирка была так себе, не из приятных. Менты, разумеется, ничего убирать не стали, как было все вверх дном, так и оставили. А от бурой ссохшейся лужи на светлом ковре и очерченного мелом силуэта без головы и вовсе делалось не по себе. Впрочем, и до того в квартире вряд ли было уютнее. Старинная громоздкая мебель темного дерева, выцветшие обои, тяжелые пыльные портьеры, не пропускающие в комнаты свет. Книжные полки были заставлены древними томами в обложках, казавшихся пыльно-заплесневелыми. После таких книг обычно хочется вымыть руки.

Одна из них чуть выдавалась вперед, и я машинально вытащила ее – снять с полки какую-нибудь другую вряд ли удалось бы, так плотно они стояли. Книга оказалась каким-то средневековым трактатом на латыни. С этим предметом у меня в университете дела обстояли туго, поэтому удалось разобрать только одно: в книге говорилось о сатане и ведьмах.

- Миленькая книжечка, - заметила я, пытаясь засунуть ее обратно на полку. – Интересно, остальные такие же?

- Хозяин квартиры – историк, - отозвался участковый. – Странный мужик, надо сказать. Ездит по всяким там Палестинам да Иракам, чертей ищет.

- Чертей?

- Ну! Он про них диссертацию пишет. Сбрендил народ, честное слово. Одни вдруг стройными рядами в церковь побежали, грехи замаливать. Другие наоборот дьявольщину разводят, по колдуну в каждом доме. Третьим вообще все по фигу, лишь бы пить, жрать, да баб, пардон, трахать. Куда катимся?

Проговаривая этот гневный монолог, он отвернулся от меня, Курбанов тоже как-то отвлекся, а мне прямо в ладонь выпал из книги какой-то небольшой плотный прямоугольник – похоже, фотография. На полном автомате, не глядя, я моментально засунула его в карман джинсов.

- Ну как, екстрасекс, есть результаты? – поинтересовался Курбанов, которому мое блуждание по квартире уже порядком надоело.

- Есть ли результаты? – переспросила я, обращаясь, разумеется, к Кроссу.

- Нет результатов, - буркнул он.

- Нет, похоже, результатов, - повторила я. – Вы уж извините, что столько времени у вас отняла. Думала, а вдруг…

- Да ладно, - отмахнулся Курбанов. – Я с самого начала не верил, что что-то может получиться. Фигня все это. Но раз уж обещал…

- Вот-вот, - поддакнул участковый. – И я говорю, что фигня. Суета сует и фигня фигнь. Если не сказать по-другому.

Я не стала дожидаться, пока стражи порядка закроют дверь квартиры и приклеят обратно бумажку с печатью. Попрощалась и пошла вниз по лестнице пешком. Прошла два этажа, остановилась на площадке и вытащила из кармана фотографию.

Снимок был старый – мутный и пожелтевший. Двое абсолютно одинаковых парней лет двадцати стояли у каких-то дверей. Отличить их друг от друга можно было только по одежде: на одном клетчатая ковбойка с закатанными рукавами, а на другом – белая сетчатая «бобочка». Точно такая же когда-то была у моего папы, она до сих пор валяется на даче. Если учесть, что подобные одежки носили в шестидесятые годы, то сейчас этим парнишкам должно быть… да, за шестьдесят. Если они, конечно, живы. Наверно, сумасшедший историк, увлекающийся чертями, и его брат.

Я попыталась представить, как выглядят сейчас эти весьма симпатичные парни. Седые или даже лысые, в морщинах…

- А знаешь, Кросс, я все-таки была права, - мой голос напоминал жалобное блеянье. – Эту квартиру действительно снимал колдун. Или его убили, или он кого-то убил и смылся. А еще – он, кажется, был не один, у него был брат.

Колдун колдуном, Кросс Кроссом, а на дачу все равно ехать надо было. На рынок я не пошла, затарилась в супермаркете, а потом минут пятнадцать обдирала с покупок штрих-кодовые этикетки с ценами, чтобы избежать упреков в безобразном расточительстве.

Кросс с любопытством наблюдал за этой процедурой со своего обычного места – кухонной табуретки. Объяснять смысл действа я ему не стала, но он и сам все понял.

- Тебе попадет за дорогие продукты? – удивился он.

- Попасть не попадет, но…

- Вы так… бедно живете?

Перед тем, как сказать слово «бедно», Кросс деликатно поколебался, словно подыскивая какое-то другое, но безуспешно. Я задумалась.