Кроссворд для нелегала

– Молодой человек, – повторил гость, внимательно разглядывая Вячеслава синими пронзительными глазами.

Несмотря на далеко не юношеский возраст, гость был красив какой-то странной, дикой, но по-настоящему мужской красотою. Небольшая, аккуратная борода лопаткой, седеющие волосы неуставной длины, перехваченные поперек лба тонкой тесьмой. И синие, прозрачные, озерные глаза. Нос точь-в-точь как Славкин – перебитый в разных переделках. Ну язычник, дери его мать. Реликт ископаемый…

Стойка бородача была необычной – не боксерской и не «мастера с Востока». Скорее вообще не спортивная, не боевая – какая-то звериная. Точно стал человек зверем и живет его телом, чувством, реакцией. Атаковать зверь не торопился – как-никак на чужой территории. Телегин обозначил ложную атаку по корпусу. Затем резко, по-боксерски пробил в голову. Кулаки просвистели по воздуху, Язычник как-то очень быстро подсек Телегина, но Слава сумел, оперевшись на левую руку, сделать кульбит и удачно приземлиться на ноги. И тут на него обрушилась целая серия мощных ударов – причем бил Язычник не боксерскими, а какими-то размашистыми, с трудом блокируемыми ударами. Выстояв, Слава пробил-таки свою коронную «двойку». «Двойка» прошла – но Язычник немыслимым образом продолжал стоять на ногах. Причем стоял, опустивши руки – полностью открытый, словно приглашал к атаке. Телегин не стал атаковать. Он отступил на полшага и сам встал в точно такую же расслабленную, открытую стойку. Со стороны это, должно быть, выглядело фарсом, пижонским кривляньем, однако Телегин не передразнивал противника – он впервые столкнулся со столь непонятной и столь могучей силой. Ему нужно было осознать, что происходит, и он решил отдать инициативу. Язычник ударил первым – опять размашисто, точно железным цепом. Телегину удалось уклониться, поднырнуть под удар и тут же, в связке, провести убийственную комбинацию – подсечь ноги противника и одновременно ударить снизу вверх, в челюсть. Язычник потерял равновесие, упал на траву. Телегин, констатировав несомненный выигрыш раунда, на секунду расслабился.

Как Язычник достал его, Телегин не понял. Со слов Никитина, достал ногой, лежа, каким-то неведомым способом бросив все тело вперед, не выводя его из горизонтального положения. Как такое возможно? Почему Слава не успел ничего заметить, поставить блок?! Он просто отлетел в сторону и улегся затылком в траву.

– Вообще-то в рукопашной ничьей не бывает, – услышал Телегин голос Егеря. – Но здесь – боевая ничья.

Телегин быстро поднялся. За всю свою боксерскую и рукопашную практику в нокауте он был всего два раза. Сейчас, кажется, случился третий.

– Кстати… Историю, молодой человек, хорошо знаете? – после поединка и горячего душа они, полные взаимной симпатии, попивали чаек в предбаннике. На свой вопрос Павел Николаич получил от Телегина честный ответ.

– На твердую четверку.

– Печально, – столь же искренне прокомментировал Язычник. – Офицер госбезопасности, да, впрочем, любой офицер историю своей родины должен знать досконально. Что вы знаете о Ратиборе?

– Мм… Ничего, – пожал ноющими после схватки плечами Телегин.

– Вы воин, – уверенно проговорил Язычник. – Таких, как вы, очень мало. К сожалению. Но воин – это не только тот, кто ломает огнеупорные кирпичи и… укладывает в рукопашной старенького бородатого дядьку. – Павел Николаевич впервые за все время беседы усмехнулся. – Ратибор – воин языческой Руси. Вы очень похожи на него, Вячеслав…

– Ну, вы скажете! – присвистнул Телегин. – Чем же?

– Вы знаете, я очень рад нашей встрече, – ушел от прямого ответа Язычник. – Ранее, когда служил в армии, затем общался с милицией и вашими коллегами по ведомству, я уже было совсем упал духом. Вы – другой…

– Павел Николаич! – подал голос молчавший до сего момента Егерь. – Вот вы, судя по всему, искренне любите Родину, Россию. Почему же вы… Ну, не стали офицером или учителем истории… Почему стали диссидентом?

– Милейший, я не диссидент, – Павел Николаевич погрустнел. – Я язычник.

– И что же вы предлагаете – всем нам становиться язычниками? – задал вопрос Дремов.

– Я никому ничего не предлагаю. И не настроен на дискуссии. Они мне надоели в Лефортово[22]… Но кое-что я вам скажу. – Голос Павла Николаевича стал тверже. – Когда говорят о язычестве, то обычно перечисляют имена – Перун, Сварог, Даждьбог… Но главное в нашей древней религии – совсем не это. Прежде всего Бог для язычника – вот эта трава, небо… Попытайтесь понять эти сущности и стать с ними единым целым. Тогда и вы сами станете Богом. Наверное, вам это малопонятно….

– Нет, почему же. Договариваться с окружающей средой – этому нас тоже здесь учат, – ответил Телегин. – А что вы скажете о христианстве?

– Ничего. Оно существует помимо меня, как существовали партийные и комсомольские собрания в трудовых коллективах. По христианству, так называемая душа есть только у человека. А у животных, тем более растений, воды, никакой души нет… И сливаться с ними душой – это ересь.