«Крот» в окружении Андропова

Испанский период, 1936–1939 гг., был исключительно результативным в служебной деятельности Леонида Эйтингона. Ему удалось привлечь к сотрудничеству Фердинандо де Куэста, одного из основателей испанской фашистской партии — фаланги, захваченного в плен вместе с другими высокопоставленными фалангистами. В обмен на жизнь Фердинандо де Куэста помог наладить тайный канал для переговоров с самим Франко, а затем дал квалифицированные наводки на ряд влиятельных лиц в окружении испанского диктатора. Благодаря этому агентурная сеть НКВД пополнилась важными источниками секретной информации.

Под непосредственным контролем Эйтингона велись посреднические переговоры с X. Эрнандесем, одним из основателей испанской компартии, министром юстиции в республиканском правительстве. Когда он эмигрировал в Мексику, резко обострились его отношения с Долорес Ибаррури и Хосе Диасом, перебравшимися в Советский Союз. Тайная дипломатия Эйтингона по урегулированию этого внутрипартийного конфликта, к сожалению, не увенчалась успехом: в Москве Эрнандеса причислили к раскольникам и агентам империализма, заклеймили как «подручного Тито»[8].

После поражения республиканцев Эйтингон перебрался из Испании во Францию, где пробыл всего лишь пару месяцев. Но и этого времени для него оказалось достаточно, чтобы провести несколько результативных встреч с одним из «трех мушкетеров» — Гайем Берджессом, который затем был принят на связь Горским, нелегальным резидентом НКВД в Лондоне. В эти же два месяца Эйтингон изловчился привлечь к сотрудничеству с НКВД племянника главы испанской фашистской партии Примо де Ривейры, друга Гитлера. До 1942 года без сбоев действовал этот важный источник секретной информации о взаимоотношениях и планах Гитлера и Франко.

…Менее чем через час после телефонного разговора Эйтингон внимательно слушал Судоплатова, посвящавшего его в замыслы Хозяина. В них Эйтингону отводилась главенствующая роль, с которой он согласился без малейших колебаний. Он прекрасно понимал, что выйти непосредственно на Троцкого можно лишь через агентуру, перебравшуюся в Мексику после поражения республикацев в Испании. А он эту агентуру знал лучше, чем кто-либо. Кроме того, он детально представлял себе оперативные возможности агентурных сетей, сформированных в Соединенных Штатах и странах Западной Европы. Знал, на кого конкретно и в чем можно было положиться. Желание же Хозяина ликвидировать «Старика» нисколько не удивило его. Ведь уже добрый десяток лет ОГПУ, а затем НКВД охотились за ним и его приверженцами.

Операцию, которую еще предстояло разработать, он предложил назвать «Утка» и сразу же решительно настоял на немедленном отзыве из Мексики Марии де Лас Эрас, легендарной «Патрии». Ей удалось внедриться в секретариат Троцкого еще во время его проживания в Норвегии. Вместе со «Стариком» она перебралась затем во Францию, а оттуда в 1937 году — в Мексику. И вот теперь ее приходилось отзывать, поскольку ее хорошо знал перебежчик Орлов, осевший в США в конце 1938 года. Эта мера предосторожности, как показали дальнейшие события, вполне оправдала себя.

В распоряжении Эйтингона были агенты из числа троцкистов, завербованных в различных странах Западной Европы. В частности, лично им были завербованы братья Руаны, входившие в руководство испанских троцкистов. Там же, в Испании, у него на связи находились министры республиканского правительства Гаодосио Оливеро и Фредерико Амундсени, в прошлом анархисты, симпатизировавшие «Старику».

Однако кандидатуры всех этих агентов Эйтингон решительно отвел. Он настоял на том, чтобы к проведению операции «Утка» привлекалась агентура, никогда прежде не участвовавшая в оперативных мероприятиях против Троцкого.

Предложенный Эйтингоном план предполагал формирование двух самостоятельных, ничем не связанных друг с другом групп. Первую из них — группу «Конь» — возглавил известный мексиканский художник Давид Сикейрос, лично знакомый со Сталиным, участник Гражданской войны в Испании, один из основателей мексиканской компартии.