«Крот» в окружении Андропова

Вторая группа — «Мать» — была сформирована под руководством Каридад Меркадер, также принимавшей участие в Гражданской войне в Испании в рядах испанских анархистов. В 1938 году она и ее средний сын Рамон стали сотрудничать с советской разведкой. Их наставником тогда был Эйтингон. По его указанию Рамон не «светился» ни в каких политических мероприятиях. Ему надлежало лишь иногда, по подсказке наставника, помогать деньгами тем, кто был ему симпатичен, не проявляя при этом никакого интереса к их делам и отвергая любые предложения как-то кооперироваться с ними, сотрудничать в проведении политических мероприятий. Он должен был выглядеть абсолютно «чистым», не запятнанным ни в каких политических передрягах. Единственное, что он сделал, так это в сентябре 1938 года познакомился с проживавшей в Париже Сильвией Агелоф, входившей в окружение «Старика», и с супругами Розмерами, также поддерживавшими дружеские отношения с Троцким. Между Рамоном и Сильвией вскоре возникли любовные отношения. И только. Никакого интереса к политической деятельности троцкистов Рамон не проявлял.

Обе группы даже не подозревали о существовании друг друга. Более того, о них не знала ни одна из резидентур НКВД ни в Европе, ни в США, ни тем более в Мексике.

После того, как Лаврентий Берия одобрил представленный Эйтингоном план операции «Утка», на нем появились три подписи: начальника внешней разведки П.М. Фитина, его заместителя П.А. Судоплатова и Л.А. Эйтингона. Никаких других подписей с пометкой «Утверждаю» не было. Да и эти три подписи были сделаны без указания официального положения подписантов. В плане же говорилось, что «организатором и руководителем на месте», как во время подготовки операции, так и при ее проведении, назначается «Том». И все. Под «Томом» подразумевался Эйтингон.

В июне 1939 года «Том» вместе с Судоплатовым выехал в Париж и провел там всю необходимую работу по комплектованию и инструктажу обеих групп: «Конь» и «Мать». Он в деталях ознакомил сначала Каридад и Рамона Меркадеров, а затем Сикейроса и членов его группы с предстоящей операцией, с особенностями работы контрразведывательной службы «Старика», а также с оперативной обстановкой в Мексике. Группам было объявлено о времени их перебазирования за океан, к месту проведения операции.

Для самого Эйтингона этот вояж в Париж не обошелся без сюрприза. Дело в том, что он с польским паспортом должен был вслед за Каридад и Рамоном Меркадерами отбыть из Парижа в Нью-Йорк. И вдруг неожиданно выяснилось, что после немецкой оккупации Польши он, как гражданин этой страны, подлежит либо призыву во французскую армию, либо интернированию как подозрительное лицо иностранного гражданства. Другими словами, польский паспорт стал опасным документом и от него нужно было срочно избавляться. Над операцией «Утка» возникла непредвиденная угроза. Дополнительную сложность породил установленный французскими спецслужбами контроль за передвижениями по территории Франции лиц польской национальности. Эйтингон оказался в западне. Ничего не оставалось, как перейти на нелегальное положение. Ему на помощь пришла «легальная» резидентура в Париже, которая через свои возможности поместила Эйтингона… в психиатрическую больницу. Там он провел около месяца, в течение которого ему был изготовлен вид на жительство во Франции. Согласно этому документу, Эйтингон становился сирийским евреем, страдающим психическим расстройством. Это, с одной стороны, позволяло ему беспрепятственно проживать во Франции. А с другой, и это самое главное, вид на жительство давал ему право оформить заграничный паспорт для выезда на лечение в ту илй иную страну. Что и было сделано — вскоре загранпаспорт был в руках Эйтингона. Оставалось лишь получить въездную визу в США. Но как? Если официально обратиться в консульство США в Париже, то американцы при проверке личности Эй-тингона через возможности своих спецслужб вполне могут опознать в нем того, кто уже побывал в Калифорнии.

И эта проблема была решена нестандартным и довольно рискованным образом.

В 1938 году советский «нелегал» Штейнберг, действовавший в Швейцарии под личиной преуспевающего бизнесмена, отказался выполнить приказ Центра, срочно вызвавшего его в Москву. Понимая, что сулит ему этот неожиданный вызов, Штейнберг направил в Центр письмо, в котором подтвердил свою преданность Родине, но отказался прибыть в Москву лишь для того, чтобы быть незаслуженно обвиненным в предательстве и расстрелянным без суда и следствия, стать очередной жертвой чистки.

Фигура Штейнберга всплыла в связи с тем, что Эйтингон знал его как единственного в Европе советского «нелегала», у которого были надежные позиции в консульстве США в Швейцарии.