«Крот» в окружении Андропова

В 1926 году Никольский перешел на работу в ИНО — Иностранный отдел ОГПУ и сразу же был направлен резидентом в Париж с паспортом Льва Леонидовича Николаева. В его обязанности входил не только сбор разведданных для ОГПУ, но также контроль за безопасностью советского посольства и торгпредства и наблюдение за политической благонадежностью советских граждан в Париже. Нс менее важной задачей, поставленной перед ним еще в Москве, считалась организация дезинформационной работы. «Решение о том, какую информацию или слухи, если таковые появлялись, следовало окольным путем подсунуть так, чтобы они дошли до ушей определенного иностранного правительства, было само по себе вопросом высокой политики и должно было подчиняться конкретным целям, преследуемым высшим эшелоном власти СССР, — вспоминал впоследствии Никольский. — Дезинформация — это не просто ложь ради лжи; предполагается, что она станет ловким способом заставить другое правительство делать то, что Кремлю желательно, чтобы оно делало, или запугать и застращать правительство какой-нибудь страны до состояния полной пассивности или до такой степени, что оно пойдет на уступки СССР».

Деятельность Никольского как «легального» резидента ОГПУ в Париже была положительно оценена в Москве, о чем лишний раз свидетельствовало его назначение на новое место службы — резидентом в Германию. В Берлин он прибыл в январе 1928 года, вскоре после того, как отпраздновал свое 33-летие.

В Германии ему предстояло заняться новым видом разведывательной деятельности, которая на том этапе развития Советского Союза приобретала не меньшее, а скорее, большее значение, чем военная или политическая разведка. Ему предстояло организовать промышленный шпионаж с целью, как он выразится позже, «оказания помощи в индустриализации Советского Союза путем кражи производственных тайн — новых изобретений, секретных технологических процессов И Т.П.».

В 1929 году в ИНО было создано специальное подразделение по промышленной разведке, в функции которого входило получение нелегальным путем того, что Наркомвнешторгу было не по силам получить посредством легальных контрактов или экономического лицензирования германских промышленных технологий.

Как вспоминал позже Никольский, он прибыл в Берлин в тот момент, когда СССР уже связал себя целым рядом обязательств по закупке у немецких фирм крупных партий машин и оборудования и даже целых заводов для того, чтобы обеспечить выполнение заложенных в первом пятилетием плане показателей по развитию отечественной индустрии. Поэтому весь многочисленный персонал советского торгпредства в Берлине находился практически в распоряжении Никольского. И он этим активно пользовался. «Иногда получения всех необходимых формул, чертежей и инструкций было достаточно для того, чтобы советские инженеры и изобретатели смогли воссоздать сложный механизм или в точности воспроизвести какой-то производственный процесс», — писал Никольский.

Чтобы представить уровень промышленного шпионажа и его размах, достаточно сказать, что даже такие ведущие в Германии фирмы, как «Юнкере», «БМВ», «ЛЭГ» и «Сименс», в те годы во многом зависели от контактов с советским торгпредством, точнее, от его отдела, который по соображениям конспирации назывался «инженерным отделом». Если же контракт по каким-либо причинам срывался — использовались возможности агентурного аппарата, которым достаточно быстро сумел обзавестись предприимчивый Лейба. Прекрасной иллюстрацией к этому может послужить история с приобретением технологии изготовления промышленных алмазов.

Все началось с того, что Наркомат тяжелой промышленности СССР закупил партию образцов «види». Так назывались изобретенные компанией Круппа искусственные камни для режущих инструментов, в которых остро нуждалась тогда советская нефтяная промышленность. Убедившись в производственных условиях в их прочности и высокой режущей способности, советская сторона приняла решение о покупке патентных прав на производство «види» и одновременно о заключении с Круппом контракта на строительство в Советском Союзе завода по их производству. Однако приехавшие в Москву для переговоров полномочные представители фирмы запросили непомерно высокую цену как за патент, так и за строительство завода. Когда об этом узнал Сталин, то пришел в ярость и заявил тогдашнему шефу ОГПУ Менжинскому: «Эти ублюдки хотят слишком много денег. Попытайтесь выкрасть это у них. Покажите, на что способно ОГПУ!»

К выполнению этого задания Никольский привлек своего агента — ученого из Берлинской высшей технической школы. Выяснив через своих коллег место нахождения завода-производителя «види», агент отправился туда и познакомился в одной из пивных с работниками этого завода. Сославшись на то, что работает над монографией о твердых сплавах, агент без особого труда выяснил у собутыльников, что по интересующим его вопросам лучше всего ему поговорить с ответственным за технологический процесс старшим техником. Выяснить его фамилию и домашний адрес также не составило труда.