Кротовая нора

Противная струйка потекла по спине между лопаток. Ладони стали ледяными, как всегда у меня при волнении. Я пыталась понять, почему Павлов так сидит.

Раздался щелчок, голова Павлова откинулась, а на груди появилось красное пятно. От неожиданности и ужаса, меня качнуло и, чтобы не упасть, я оперлась о дверь. Дверь заскрипела и, последнее, что я успела увидеть, как они все обернулись в мою сторону. Я отскочила от дверей, и ничего не понимая, побежала к открытым воротам в сторону Молодежного Театра на Фонтанке. В это время начался салют. Шум залпов салюта не позволял мне понять, гонятся ли за мной. Только одна мысль билась в голове: убежать, спрятаться, все равно где.

Слава богу, это был не такой масштабный салют, как на День Победы, или на выпускной «Алые паруса». Во время которых становилось светло, как днем. В промежутках между залпами, пользуясь относительной темнотой, мне удалось добежать до ворот. Меня хлестко ударило по шее, в глазах так потемнело от боли, что пришлось прислониться к забору. По шее что-то потекло. Я схватилась за шею, потом посмотрела на руку, она была в чем-то темном, липком. В ушах зашумело. Рядом со мной в прут забора ударилась пуля. Господи, я даже не услышала выстрел. Сорвав с шеи жабо, зажимая рану, спотыкаясь, я снова побежала.

Прошло всего несколько минут с момента убийства Павлова, а у меня время стало тягучим. Несмотря на ранение, мой мозг продолжал думать: если я не слышала выстрела, то или был глушитель, или выстрел совпал с залпами салюта. Мысли стали путаться.

Перебежав через дорогу, я оказалась в саду.

Почему я не кричала, почему я не искала защиты у других людей, почему я побежала в парк, я не знаю. Теперь мысли мои скакали как куча маленьких пластиковых теннисных шариков по столу, и в голове у меня раздавался такой же шум. Последнее, что я помню, как я скользнула за кусты, практически упав за них. Все. Темнота.

3.

1755 г. Санкт-Петербург.

И куда я вляпалась в этот раз? Это была первая мысль, которая пришла в голову, как только я проснулась. Вторая – это все сон.

Я открыла глаза, прищурилась, в комнате был сумрак. Почему-то надо мной был балдахин, я лежала на мягкой кровати, на резном комоде у стены стоял подсвечник с горевшей свечой. Комод стоял рядом со светлой изразцовой печи. Потолки в комнате были высокие, с лепниной. И вот теперь на меня накатил страх: где я, где убийцы, угрожает ли мне опасность, почему я не дома. Я попыталась вскочить, но резкая боль пронзила шею. Откинувшись на подушки, потрогала шею. Шея была плотно перевязана тканью.

Полежав несколько минут, придя в себя от боли, я осторожно откинула одеяло, повернувшись на бок, тихо встала. Под босыми ногами был мягкий ковер. Напротив комода висело большое зеркало, мне удалось себя рассмотреть. Волосы были заплетены в косу, шея перевязана тканью, на мне была белая легкая длинная свободная рубашка, с длинными рукавами и кружевами по подолу, горловине и рукавам.

Поворачиваясь всем корпусом, чтобы не потревожить раненую шею, я осмотрелась. Комната была небольшая, кроме кровати и комода, в комнате стояла банкетка, обитая светлой тканью с подушками и небольшой столик со стульями вокруг него. Обстановка в комнате напомнила мне спальню во дворце или особняке.

Я подошла к высокой двери, стараясь не издавать шум, приоткрыла ее. Передо мной был длинный темный коридор, освещаемый мерцающим светом из дальней комнаты слева. Придерживаясь за стену, я подошла к этой комнате. Ноги моментально заледенели, пол был холодный, по коридору гуляли сквозняки. Наконец-то я добрела до комнаты со светом. Голова закружилась. Прислонившись к стене, закрыв глаза, стала прислушиваться к тому, что говорят.

– Прости, что вчера так поздно у тебя явился, да еще с раненой девицей, – тихо проговорил мужской голос. – Она так и не приходила в себя?

Раздался звон чашек.

– Нет, но кровь удалось остановить. Она очень слаба, – ответил молодой женский голос. – А теперь я требую, чтобы ты мне рассказал, кто она такая и где ты ее нашел?

Держась за стену, я осторожно заглянула в комнату. Это была просто огромная комната, целый бальный зал, с высокими потолками с лепниной, с большими окнами по одной стороне комнаты. Зал освещался свечами в двух канделябрах, большая хрустальная люстра со свечами в ней в центре зала, не горела. Один канделябр стоял на стойке-подставке у стены, второй – стоял на столике. В комнате было две группы мебели. На той, что была ближе ко мне, за столиком с чашками и чайником, на креслах сидели молодой человек и девушка. Молодой человек был в костюме темно-вишневого цвета, девушка в платье голубого цвета, с широкими юбками, как будто они были с нашего бала – маскарада. В руках у девушки была чашка с блюдцем, она строго смотрела на молодого человека.

– Я ехал от Шувалова, мы славно погуляли, я практически заснул – со смешком сказал молодой человек, откинувшись на спинку кресла.

– Хорошо, что была обычная попойка, а не бал-метаморфоза. Я не готова снова увидеть тебя в платье, – перебив молодого человека, сказала девушка и засмеялась.