Кротовая нора

– Одна тысяча семьсот тридцать седьмом, вот, – Глаша закончила застегивать крючки, обошла меня, осмотрела.

Глаша взяла стул, поставила его напротив зеркала.

– Садитесь, барышня, я вас причешу, – Глаша взяла расческу с комода, на который положила ее, когда принесла вместе с расческой ворох одежды.

Я села на стул, и пока Глаша укладывала мне волосы, я занялась подсчетами. Никак не могла посчитать, какой же сейчас год. Видимо, действительно, с головой у меня проблемы. Я ухмыльнулась. Как сказал мой старший брат, после моего очередного восхождения на Эльбрус, больная на всю голову.

«Итак, соберись, и считай», – приказала я себе, – «1737 плюс 18, это будет…», – я прямо чувствовала, как у меня шевелятся извилины. – «Все, посчитала, 1755 год. Уж не знаю, радоваться или плакать. Одно хорошо, не в блокаду попала. Кошмар».

Тут я услышала, как Глаша что-то говорит, и смотрит на меня в зеркало.

– Что? Я задумалась, что ты говоришь?

– Все, барышня, посмотрите.

А я уже рассматривала себя в зеркале. Это была не я. Как бы я не ругала корсет, но он придавал мне стати, да и в платье я шикарно выглядела.

«Да», – снова проговорила я про себя, – «красотка ты, Мария, несомненно».

– Спасибо, Глаша.

– Ой, еще туфли, – Глаша взяла туфли в тон к платью у банкетки, наклонилась и, приподняв платье, стала надевать на ноги туфли.

Нога у меня скользнула туда свободно.

– Какая же у вас ножка маленькая. У хозяйки маленькая, а у вас еще меньше. – Глаша поднялась с колен, – я сейчас принесу мюли, они подойдут.

Глаша с туфлями в руках проворно выбежала из комнаты.

– Какие еще мюли, – проговорила я вслух, подходя к зеркалу. Потрогала повязку на шее, шея еще ощутимо болела.

Глаша влетела в комнату со шлепками в руках.

–Вот, – проговорила она, протягивая мне туфли без задника на каблуках. – Они точно будут впору.

«Понятно», – подумала я, – «это и есть мюли, запомнить бы».

Глаша снова бухнулась на колени, подняла мне платье и помогла мне надеть мюли.

– Красавица, – удовлетворенно сказала Глаша. – Я провожу вас на обед.

Да, кстати, нижнего белья на мне не было никакого, вообще. Странные, я бы сказала, ощущения. Как-то прохладно, тут я хихикнула.

6.

Под руку с Глашей я вошла в зал. Мою перевязанную шею Глаша прикрыла, как она сказала, фишю. На самом деле это была косынка из муслина, треугольной формы, прикрывавшая шею, плечи и глубокий вырез в зоне декольте.

Глаша привела меня в тот самый зал, в котором я видела ночью Екатерину Андреевну с ее племянником.

– Мария, я рада, что вы смогли принять мое приглашение на обед, – радушно приветствовала меня Екатерина Андреевна, встретив меня у входа в зал.

Она как всегда выглядела великолепно. Голубое платье, украшенное кружевами, идеально подчеркивало ее стройную фигуру, глаза от цвета платья стали еще ярче.

Осторожно поворачиваясь, чтобы не потревожить шею, я стала осматривать зал.

Это был поистине великолепный образец стиля русского барокко XVIII века: много зеркал на стенах, стенные бра со свечами с обеих сторон зеркал; живописный плафон, в центре которого висела большая хрустальная люстра с многочисленными свечами; стены зала были отделаны светлой тканью с крупным цветочным орнаментом; наборный паркет с вензелем в центре; и изразцовая печь.

Будучи экскурсоводом, я повидала много дворцов и особняков. Но одно дело, когда смотришь на эту красоту в Музее, а другое дело, когда находишься во всем этом великолепии, когда там еще живут люди. Ты можешь это не только созерцать, но и пользоваться этим. Можешь сидеть на диванах, стульях, ходить по паркету, спать в постели, есть еду, которой, по сути, нет, больше двухсот лет. Осознание этого шокировало меня.

Теперь в центре зала стоял небольшой стол, накрытый белой скатертью. В центре стола стоял канделябр со свечами. Так как за окном было пасмурно, свечи в канделябре горели.

На столе уже стояли закуски, они источали такой аромат, что у меня от голода закружилась голова.

Стол был сервирован фарфоровым сервизом, столовые приборы были такие же, как и у нас, в нашем времени. Только вилка была не с четырьмя зубцами, а с тремя длинными. На столе стояли тарелки с закусками. Изобилие меня приятно удивило.

Только некоторые блюда были хорошо знакомы: моченые яблоки, квашеная капуста, соленые огурцы, рыба нескольких видов, нарезанное холодное мясо, красная икра, которую Екатерина Андреевна ела, намазав на хлеб, поперчив и посолив. Из тех блюд, что мне еще предлагали, я запомнила, были: лососина с чесноком, медвежатина, пироги с горохом, налимьими молоками.

К моему удивлению, было много разнообразных соусов, к рыбе, к мясу, к дичи. Многие незнакомые блюда я не рискнула попробовать.

Мне пришлось себя контролировать, чтобы с голода не наброситься на еду, и не разговаривать с набитым ртом, а есть, соблюдая приличия.

– Машенька, вы в силах написать письмо сестре, чтобы уведомить, что с вами все в порядке, и вы задержитесь? – спросила меня Екатерина Андреевна, внимательно смотря на меня из-за фужера с вином в руке.

«Ну да, конечно в силах, особенно в XXI век, какие проблемы», – чуть не съязвила я.