Кровь

Внезапно я оказываюсь перед дверью, она распахивается, на меня обрушивается невероятный свет, я слышу голоса, необычную музыку, вижу какие-то фигуры, и... прихожу в себя.

Василиса спит рядом, широко раскинувшись под одеялом. На улице темно. Несколько минут я пытаюсь сообразить, что из того, что я видел и слышал, правда. Так ничего и не решив, встаю и выхожу в другую комнату. Включаю телевизор и нажимаю кнопку телетекста.

Факт, меня не было двое суток.

В спальне раздается шуршание, по коридору шлепают шаги, и входит моя любовь. Оценив мое состояние долгим взглядом, она произносит с улыбкой:

-- Так ты говоришь, вечная любовь все-таки существует?

6.

Игорь Юрьевич Лаврентьев проснулся в десять часов утра в своем загородном доме и поглядел на часы, но не смог рассмотреть ничего путного. Взгляд застилала полная и абсолютная пелена толщиной в полсантиметра. Слабой своей рукой он протер глаза, но цифры на электронном табло отчаянно двоились. "Семь не семь, -- вяло поразмыслил он, -- наверное, все-таки семь. А пусть будет семь!", -- принял он государственное решение и снова уснул.

Проспав еще два часа, он, наконец, сумел разглядеть показания часов, отчего сильно возмутился.

"Мать вашу итить! У меня ж сегодня валютчики и Самоцветов!".

-- Соловьев! -- заорал он, но голос хрипел, сипел и дальше спальни вряд ли просочился. Прокашлявшись, он повторил процедуру крика, и на этот раз его многодецибелловый вопль должен был быть услышан даже на улице. Впрочем, дожидаться Соловьева он не стал, а вскочил с кровати и, выбежав за дверь в одних трусах, уже вполне грозно завопил в третий раз:

-- Соловьев, мать твою итить!

Тишина, послужившая Вице-премьеру правительства ответом, заставила задуматься.

"Может, сегодня воскресенье? Так вчера... Да нет, кой черт воскресенье? Вчера же пили с французами! Значит, четверг... Вчера четверг, а сегодня пятница, значит!"

-- Соловьев! -- Игорь Юрьевич, топая босыми ногами, грузно спустился со второго этажа, заглянул в огромную, но совершенно пустую кухню, ругнулся и вышел на порог дома.

Окружающий лес встретил его больную с похмелья голову весенним звоном и запахом цветов, что вызвало в Лаврентьеве чувство отвращения к самому себе -- пропитому и с отвратительным запахом во рту. Он дыхнул на весну перегаром и еще раз оглядел небольшой парк, разбитый вокруг дома. Кроме разрывающегося на части соловья, заменяющего присутствие провалившегося в преисподнюю Соловьева, никакой живности он не заметил.

Снова ругнувшись, он вернулся в дом и схватил телефон, начав лихорадочно тыкать в него пальцами. Однако вместо набора номера в трубке раздался голос, распевающий знакомую с детства песню:

Вихри враждебные веют над нами,

Темные си-илы нас зло-обно гнетут.

"Проклятье! Что за идиотизм?" -- отшвырнул он от себя телефон, будто это была змея, в результате чего была нажата кнопка селектора, и голос уже на всю гостиную продолжал выводить:

В бой роковой мы вступили с врагами,

Нас еще су-удьбы бессмертные жду-ут!

Но мы поднимем...

Игорь Юрьевич догнал брошенный на пол телефон и закрыл ему глотку, вырвав шнур из розетки. Но телефон и не думал молчать. Песня прервалась, и голос, теперь уже похожий на голос Левитана, заявил:

-- Передаем правительственное сообщение! Работают все радиостанции Советского Союза!

"Какого Советского Союза?" -- застонал Лаврентьев и в изнеможении сел на стул.

-- Сегодня, тридцать первого июня...

"Какого июня? -- Лаврентьев был бесконечно возмущен, -- нет, и не может быть никакого такого тридцать первого июня. Впрочем... фильм, книга. Так это розыгрыш!". Игорь Юрьевич с облегчением рассмеялся и стал слушать диктора уже в приподнятом настроении.

-- ...за два года до Всемирного Потопа чеченские террористы захватили Первого Заместителя Председателя Совета Министров Советского Союза Лаврентьева Игоря Юрьевича. Политбюро ЦК КПСС, Верховный Совет СССР и Совет Министров СССР предъявили ультиматум Республике Ичкерия. В ультиматуме говорится...

В этот момент в трубке что-то зашуршало и голос Высоцкого запел:

Лукоморья больше нет,

От дубов простыл и след,

Дуб годится на паркет,

Так ведь нет.

Выходили из избы

Здоровенные жлобы,

Порубили те дубы

На гробы.

Ты уймись, уймись, тоска,

У меня в груди.

Это только присказка -

Сказка впереди-и.

Осторожно поднявшись, убрав с лица умиротворенную улыбочку, Игорь Юрьевич взял телефон и, нежно держа его на безопасном расстоянии, вышел за порог дома, откуда со злостью швырнул адскую машину подальше, за забор. Закрыв за собой входную дверь и прислушиваясь к затихающим звукам, доносящимся из леса, он с облегчением вздохнул и направился в ванную комнату.

Сняв последнюю одежду, которой и было-то всего ничего, он залез под душ и стоял так несколько минут, стараясь прийи в себя. Охлажденный мозг Игоря Юрьевича скрупулезно вычислял тех, кто мог разыграть с ним подобную шутку. Да разве это шутка?

"Отрезать меня -- Вице-премьера -- от связи с внешним миром, какие уж тут шутки?" Нет, оставалась, конечно, еще правительственная связь и мобильный телефон, но использовать их Игорь Юрьевич решил позже.