Кровь

Лаврентьев понимал, что со временем что-то не так, и хотя это объясняло отсутствие обслуги, но не объясняло всего, что произошло с ним до этого, и ограничился полуистеричным приказом:

-- Немедленно вышвырни этих детей из дома!

Внимательно оглядев комнату, Соловьев удивленно спросил:

-- Каких детей?

-- Вот этих! -- ткнул Лаврентьев в сторону Маши и Пернатого Змея, с интересом наблюдавших за происходящим.

Помощник странным взглядом посмотрел на Вице-президента, и тот понял, что он не видит никого, кроме его собственной персоны. В этот момент из-за ворот дома раздался гудок машины. Игорь Юрьевич прильнул к окну, сердце его забилось еще сильней.

-- А вот и торжественный эскорт, -- прокомментировала Маша появление кареты "Скорой помощи" и двух "Ауди" с мигалками.

Игорь Юрьевич схватился за сердце и потерял сознание.

7.

-- Все чисто?

-- Чисто, но есть информация.

Евгений Дмитриевич заерзал в кресле. Информация от палача -- он этого не любил. Он вообще предпочитал общаться с ним пореже и только по телефону.

-- Встреча нужна?

-- Нет, только телефон того, кого вы ищете.

-- Говори.

Кольский записал номер и положил трубку.

"Вот так-так. Анжела перед смертью раскололась! Это ее почти оправдывает, хоть и посмертно!", -- цинично подумал Евгений Дмитриевич, а поняв свой цинизм, впал в легкое раздражение на самого себя.

Опять раздался звонок.

-- Да! -- сказал он.

-- Евгений Дмитриевич, звонит секретарь Игоря Юрьевича. Соединить?

-- Конечно! -- сказал Кольский, но тут же подумал, что Верочка сказала не "звонит Игорь Юрьевич", а звонит "секретарь". Раньше такого не было.

-- Алло, -- услышал он в трубке.

-- Да-да, слушаю! Кольский!

-- Евгений Дмитриевич, я должна вам сообщить, что Игорь Юрьевич серьезно заболел. На его место назначают Витебского Эдуарда Филимоновича.

У Кольского в голове возникло не меньше сотни вопросов, но он понимал, что секретарь и так оказала ему услугу, сообщив правительственную информацию. Поэтому сказал:

-- Спасибо, Зинаида Павловна. Если вам что-нибудь будет нужно или, не ровен час, вы останетесь без работы, милости прошу. Приходите, не стесняйтесь.

-- Спасибо, Евгений Дмитриевич. Буду иметь в виду.

Кольский положил трубку и схватился за голову.

Без Лаврентьева он был никем, а Витебского видел несколько раз в приемных Правительства и даже незнаком с ним. "Что же случилось? После появления этого Кудрина все идет кувырком. Надо бы голову ему оторвать, но сейчас будет не до этого".

Он нажал кнопку селектора и попросил Верочку соединить его с Управлением кадров Правительства.

-- Нина Геннадьевна, -- сказал он бодро, -- рад слышать ваш неунывающий голос.

-- А-а, Евгений Дмитриевич. Добрый день, -- немолодая дама редко была рада звонкам. -- Что, прослышали уже?

-- Прослышал.

-- Ну и уши у вас. Сама только постановление получила.

-- Так ведь без ушей не проживешь в нашем-то деле.

-- В вашем -- да. Чем могу?

-- Мне бы знать, когда Эдуард Филимонович к обязанностям приступает? -Кольский затаил дыхание. Дама была начальником Управления, характер имела скверный и подозрительный, но на этот раз пронесло.

-- Так уже.

-- А как мне с ним связаться?

-- По номеру Лаврентьева, -- с великим одолжением упало в трубку.

-- Спасибо преогромнейшее, Нина Геннадьевна. Должник ваш навеки.

-- Ну-ну, помните об этом, -- сказала дама, хотя оба знали, что она никогда не обратится к нему за помощью. Из другой касты была, из старой гвардии. А он -- новичок, однодневка. Не прошел еще срока испытательного в номенклатуре. Да и нюх у нее на однодневок был что надо. За версту их чуяла.

Кольский сел и с минуту пытался думать. "Надо поехать к Витебскому, но с чем?" Евгений Дмитриевич в любом случае должен был к нему поехать, однако -- одно дело, что-то зная о происшедшем, а другое -- пытаться вытянуть информацию, чтобы разнюхать планы начальника на будущее.

Он снова схватился за телефон. Минуя секретаря, набрал домашний номер Лаврентьева. К телефону долго никто не подходил. Затем мужской голос сказал:

-- Алло!

-- Могу я слышать Игоря Юрьевича? -- спросил Кольский.

-- Игорь Юрьевич в больнице, -- ответил голос.

-- Соловьев, ты? -- обрадовался Евгений Дмитриевич.

-- Да, а это кто?

-- Да Кольский, Кольский!

-- Здравствуйте, Евгений Дмитриевич!

-- Что у вас там случилось?

-- В двух словах не расскажешь, -- сокрушенно и с легким страхом сказал Соловьев.

-- Я могу приехать?

-- Приезжайте.

Через час Евгений Дмитриевич уже слушал короткий, но эмоциональный рассказ Соловьева.

-- Я вхожу, как обычно, а в меня летит будильник. А потом он говорит: ты, мол, где был? Будто не знает, что мы встаем в шесть тридцать, а его будим в семь. А сам возбужденный такой, глаза блестят лихорадочно. Я понять ничего не могу. А он вдруг и говорит: вышвырни, мол, этих детей из дома. Представляете?! -- Соловьев посмотрел на Евгения Дмитриевича, и тот заметил, что его состояние близко к истерике. -- А в комнате-то никого и нет! -торжествующе объявил рассказчик.

-- А тебе не послышалось насчет детей? -- спокойно спросил Кольский.