Кровь

Витебский молчал несколько секунд, но соображал он на несколько порядков быстрее Лаврентьева и, пожалуй, быстрее самого Кольского, что вряд ли могло понравиться последнему.

-- А почему он начал собирать информацию? Кто его подтолкнул?

-- У него был друг, который начал делать....

-- Которого убрали?

Кольский похолодел. Он становился на очень шаткий мостик, который грозился вот-вот пойти ко дну. Сказать "да" означало признаться в преступлении, а кто знает, чем дышит новый Вице-премьер? Сказать "нет", значит, соврать, а при информированности того, неизвестно, куда это приведет.

-- Я не знаю. Этим занимался Игорь Юрьевич, -- нашел он дорожку.

Эдуард Филимонович мельком глянул на Кольского, и тот не понял: проглотил Вице-премьер информацию или нет. Постепенно возникало ощущение, что он попал на перекрестный допрос, и от этой мысли Евгению Дмитриевичу стало совсем нехорошо.

-- А вы встречались с Кудриным?

-- Нет. Ищу.

Кольскому показалось, что вопросы заканчиваются, и уже воспрял было духом, как прозвучал следующий выстрел:

-- Евгений Дмитриевич, а вы не знаете, куда делась секретарь Евдокимова?

-- Секретарь? -- сделал он удивленное лицо, -- нет, меня это не интересовало.

-- Вот как? А мне известно, что дня три назад она попала к вам, и больше ее не видели.

-- Странно. Мы беседовали с ней. Ничего интересного она не рассказала и ушла, -- Евгений Дмитриевич решил идти напролом.

-- Угу-угу, -- как филин проухал Вице-премьер, покопался у себя в столе и достал видеокассету, после чего протянул ее Кольскому со словами: -посмотрите на досуге.

Евгений Дмитриевич отчего-то очень не хотел брать кассету, но отказаться от нее он не мог.

Прощался Витебский так же радушно, как и принимал. Легкая улыбка, твердое пожатие руки, вот только Кольскому было уже совсем неуютно рядом с новым шефом.

Выйдя из "Белого дома", он очень хотел поехать домой, но папка, в которой лежала кассета, не давала ему покоя. До дома было значительно дальше, чем до работы.

-- В офис, -- кинул он водителю.

Проходя через приемную, он даже не глянул на Верочку, сказав отрывисто:

-- Никого! -- прошел к себе и вставил кассету в видеомагнитофон.

Здесь было все: и эротика с Анжелой, и разговоры с ней, и... все, что происходило в кабинете за последние две недели. Сил, чтобы встать и исследовать свой кабинет на наличие видеокамеры, у Евгения Дмитриевича не было. Да и смысла в этом тоже не было никакого. Поздно.

"Чем же занималась служба безопасности? Ха-ха-ха, -- нервно рассмеялся Евгений Дмитриевич, -- так она и снимала это все. Господи, в каком же мире мы живем?!" -- нашел он крайнего во всей этой истории.

Пока он смотрел кассету, в кабинете стемнело. Он подошел к окну, не включая света, и посмотрел на вечернюю Москву. Там все было по-прежнему, жизнь продолжалась: куда-то неслись машины, спешили люди.

"В конце концов, -- подумал Евгений Дмитриевич, -- я ведь делал все это не в своих интересах. Я же должен был защищать государственную тайну, а мои отношения с женщинами не должны никого волновать", -- решил он и ему стало легче.

Внезапно он услышал, как за спиной открылась дверь в его кабинет. Кольский обернулся и обомлел. Перед ним стоял Евдокимов: совершенно бледный, лицо под цвет белой рубашки -- но живой!

Евгений Дмитриевич замер, будто надеялся, что привидение его не заметит.

Дверь снова открылась, и вошла -- цвет лица Кольского теперь мало чем отличался от лица вампира -- вошла Анжела.

-- Здравствуй, Женя, -- произнес Николай Иванович.

-- З-здравствуйте, -- дрожащим голосом откликнулся хозяин кабинета.

-- Как живешь?

-- Х-хорошо, -- похоже, Евгений Дмитриевич начал заикаться.

-- Анжела мне сказала, что ты плохо себя ведешь, -- подходя на пару шагов ближе, сказал Евдокимов.

-- Я н-не...

Внезапно рука вампира выбросилась вперед, удлинившись не меньше, чем в три раза, и схватила Кольского за горло. Тот попытался кричать, но изо рта теперь могли вырываться только хрипы. Единственное, что он смог сделать, так это заметить, что рука, державшая его, позеленела и мало напоминает человеческую. В комнате разлился запах могилы.

-- К тому же, -- продолжал Евдокимов, подтягивая к себе жертву, -- мы слегка проголодались, и нам нужны силы.

Последнее, что увидел в своей жизни Евгений Дмитриевич, были клыки Анжелы, впившиеся через мгновение в его шею.

8.

-- Л-леш-ша-а, -- раздается позади меня шипение, и я, еще не обернувшись, уже знаю, кто это. Останавливаюсь и жду. Не побегу же я!

Шаги приближаются, и до меня доходит, что Евдокимов не один. Поворачиваюсь. Анжела! Не очень приятный сюрприз. Впрочем, для нее неприятный. Мне все равно.

Прежде я бы кинулся бежать от этой мрачноватой парочки, выследившей меня ночью. Но уже не теперь, не теперь.

Вокруг заброшенный пустырь на восточной окраине Москвы, где одиноко высится небольшой резервуар, обнаруженный мной в результате слежки за машинами донорского центра. Именно здесь они оставляют свою добычу.

-- Как, -- с издевкой спрашиваю я, -- вы живы, Николай Иванович?