Кровь Богини

Между тем девушка очутилась на набережной Риверсбурга. По ночам здесь было особенно красиво. Огни ламп отражались в спокойных водах Голубой ленты и отполированной временем каменной брусчатке. Из окон высоких кирпичных домишек на дорогу проливался желтый свет. На покатых остроконечных крышах играли лунные блики. По вечерам из таверны, стоявшей в самом начале улицы, были слышны голоса и веселая музыка. Но, как и прочие заведения, воскресным вечером она была закрыта.

Маша неторопливо приближалась к убежищу. После очередного дрянного дня дорога домой успокаивала ее. Девушка ощутила, что зверски устала и мечтала скорее попасть в кровать, скинуть с себя одежду и просто уснуть. Даже вездесущий Черныш не смутил бы ее своим присутствием. Он ведь кот! Пусть и говорящий. Однако тот, как «истинный джентльмен», всегда отворачивался от обнаженной Марии, но постоянно попрекал ее за «вульгарное» поведение. Ишь, каких слов понахватался в просвещенной столице!

Кое-что привлекло внимание девушки. Близилось к полуночи, и мадам Клетус в это время всегда спала. Но сегодня из окон струился тусклый свет. Мария затаилась у пышного куста цветущей розы и оглядела дом. Входная дверь была слегка приоткрыта.

«Что-то не так», – подумала она, доставая из-за пояса кинжал, и тихонько толкнула дверь. Но та не поддалась. Маша нажала сильнее, но безуспешно. Дверь лишь легонько отпружинила обратно. Нечто с той стороны не давало ей открыться. Навалившись плечом, Маша подвинула ее вместе с препятствием. Яркий свет ламп ударил в глаза, привыкшие к ночной темноте. Когда зрение наконец прояснилось, Маша ахнула.

Препятствием оказалась хозяйка дома. Она лежала на полу лицом вниз, заслонив собой двери. В воздухе пахло испражнениями и чем-то кислым. Рухнув на колени, Маша отложила кинжал в сторону и перевернула женщину. Седые, вечно завитые у висков локоны, растрепались и испачкались в рвоте, лужа которой, вперемежку с пеной, обильно растеклась под ее телом. Старческие руки закоченели в плотно сжатых кулаках.

– Она еще теплая, – прошептала Маша, отпрянув от женщины. – Должно быть, умерла совсем недавно. Но почему она лежит у открытых дверей?

Встряхнув головой, девушка склонилась над трупом мадам Клетус. Осмотрев ее, она не нашла следов насильственной смерти. Все было цело и невредимо. Только лишь волосы истрепались, и на горле следы от ее же ногтей, оставившие длинные багровые полосы.

– Она никогда не жаловалась на здоровье, всегда бойкая и непоседливая. Отчего же она могла умереть?

Маша доползла до обитой зеленоватым войлоком софы, и устало откинулась на спинку.

– Проклятье, – шумно выдохнула девушка и прикрыла глаза.

Снова смерть. Мало она насмотрелась на нее на работе? Мало их было за всю жизнь? Ей было жалко старую женщину. Клетус оказалась очень добра к Марии, и помогла ей в трудную минуту. А теперь ее нет, и девушке снова придется скитаться.

– Проклятый Мор, почему ты никак не угомонишься?

Маше хотелось забыться сном, но она не могла себе этого позволить. Набравшись сил, она села и машинально потянулась рукой к стоявшему на низеньком столике бокалу. Девушка принюхалась к содержимому: красное вино, причем неплохое, насколько она могла судить, отдавало резким кисловатым запахом. Мария собиралась отпить из бокала, как вдруг осеклась. Ее взор упал на столик. На нем располагалась открытая пузатая и приземистая бутылка из темного стекла. То же самое вино. Рядом лежала пробка, и стоял еще один бокал, из хрустального сервиза мадам Клетус – женщина любила им хвастаться перед редкими гостями. Бокал, со следами красного напитка, был пуст.

– Здесь был кто-то еще, – Мария вернула свой бокал на место и поднялась с дивана. – Проклятье…Черныш!

Стрелой она взметнулась по лестнице на последний этаж и обнаружила распахнутую дверь своей комнаты. От волнения и спешки Мария запыхалась. Ввалившись внутрь, она застыла, изучая обстановку. Все лежало на своих местах. Маленькая кровать с пуховой периной была аккуратно заправлена. Скомканная грязная одежда, все так же покоилась на кресле в углу, там же, где ее вчера оставила Маша. Двери громоздкого старинного шкафа, украшенного причудливой резьбой на карнизах, были плотно прикрыты. Казалось, все в порядке.

– Черныш! – громко позвала Маша.

В ответ молчание.

Распахнутые настежь ставни балкона стукались от легкого ветра. Прикрывавшие их белые шелковые занавески небрежно сдвинуты к краю комнаты, открыв взору старое ветхое окно. Маша протиснулась сквозь узенькие дверцы и осмотрела дорогу возле дома. В свете оконных огней ей ничего не удалось различить. Оставалось проверить последнее место.

На дрожащих ногах девушка вернулась в комнату и загнула угол потертой половицы, пытаясь нащупать крохотную выбоину в полу. Кинжал остался внизу, возле трупа мадам Клетус. Выругавшись, Маша изловчилась и сквозь боль подцепила ногтями заветную доску, открыв зияющий тьмой проем. Сунув руку, Маша в ужасе округлила глаза.

Пусто.

– Да чтоб тебя! Нет!