Кровь боярина Кучки

- Понимать - значит знать, - наставительно сказал Пук, - Стало быть, ты не ведаешь, что беглецу Изяславу угорский король Гейза прислал десять тысяч воев. А к ним супротивник Гюргия прибавил дружину старого дурака Вячеслава да черных клобуков, миновал Пересопницу и пошёл на Киев. Перед нами теперь задача: оборонять Гюргия или встречать Изяслава? Мой государь твоему не изменник, а вот как черниговские Давыдовичи решат, бабушка надвое сказала.

- Мой государь, твой государь… - в раздумье пробормотал Род, думая о своём.

Пук понял его по-своему:

- Стало быть, к нам вернёшься? Святослав Ольгович тебя приветит.

Род ничего не отвечал. Он позабыл про Пука, следил, как вбежавший бродник, челядинец Дурного, что-то истиха произнёс на ухо своему хозяину. Атаман коротко переговорил с Ольговичем. Сжавшееся сердце ведальца ощутило вдруг, что все последующее именно его коснётся. И, как всегда, сердце не ошиблось. Фёдор Дурной во всеуслышание объявил:

- Владимир Давидович, князь Черниговский, оказывает нам честь своим посещением!

- Хвала князю! Исполать! - воспрянули пьяные голоса.

Под эти радостные клики вошёл в палату пучеглазый человек, желчный, как волчий перец. Невольно вспомнился отзыв о нём покойного Нечая Вашковца: «Ласкает речами - затыкай уши, обнимает - уноси ноги». Князя сопровождал страшный жердяй, его неизменный тысяцкий Азарий Чудин, прозванный тем же Вашковцом «истым онагром».

- Удачно же я отыскал тебя, брат! - ласково обратился Владимир Давыдович к Святославу Ольговичу. - В городе не пирует, так за городом веселится. Я мигом сообразил! Хотя времечко не весёлое…

- Честь и место, брат! Честь и место! - повелительным взором освободил подле себя пространство северский властелин. - Может, и напоследок празднуем. Впереди - рать. Ты-то на чью сторону клонишь взор? - устраивал он у обширных своих телес сухонького Владимира.

- На твою, брате, на твою, - успокаивал тот.

- А я тебе, государь, и сейчас скажу, - встрял Азарий Чудин, ещё не севший за стол. - Не дело приставать нынче к Гюргию. Не единожды он союзников своих подставлял и теперь подставит.

Тут Святослав Ольгович вспылил:

- Ты подкуплен Изяславом, Азарий! Или не хочешь оставлять молодой жены?

Жердяй метнул в князя испепеляющий взор, а уста его вымолвили незлобивые слова:

- Молодые жены, княже, любят мужей вблизи, а не издали.

При этом тонкие, как тетива лука, губы его стали ещё тоньше. И за стол Азарий не сел, независимо прохаживался вокруг, отыскивая знакомцев.

Род сделал движение подняться из-за стола, тихомолком выйти.

Рыхлая рука Пука улеглась на его колено.

- Не бросай старого приятеля!

Род выдавил улыбку.

- Небось, боярин. В задец - не в поход, разлука недолгая.

Однако выйти он не успел.

- Ха! - воскликнул Азарий, обняв памятного своего врага. - Ещё один знакомец, да какой! - Он настойчиво повлёк обнятого к тому месту, где сидели князья. - Погляди, государь, кого я к тебе привёл! - обратился Чудин к Владимиру.

Поражённый нежданной встречей Давыдович даже вскочил из-за стола.

- Это… вот это да! - пролепетал он. - Божья воля, не иначе.

- Вражья воля, - поправил оторопевший кутырь. Он не забыл рассказ Рода о встрече его в черниговском застенке с Владимиром, потому от их нынешней встречи не ждал ничего хорошего.

Атаман Дурной тоже был в замешательстве. Ведь Род ему в приокском лесу со всей тонкостью поведал о своих злоключениях. Остальные пиршебники, не зная сути происходящего, с любопытством ждали дальнейшего.

- Твоя рученька моё горлышко помнит? - почти вплотную приблизил к Роду лицо Владимир.

Что было отвечать?

- Отложи нелюбье, - попросил двоюродного брата кутырь. - Кто старое помянет… Не порти пира.

- Что ты, любезный брат! Я пира не испорчу, - так же тихо ответил ему Давыдович. - Лишь прошу выдать мне головой одного из твоих людишек. Для взаимного удовольствия.

- Он не мой человек, - насупился Святослав Ольгович. - Этот боярич человек Гюргия.

- А сейчас-то твой! - проникновенно настаивал черниговский самовластец.

Род мог ринуться из палаты. И никакие хищные лапы истого онагра Азария не удержали бы его. Но он как заворожённый ждал решения Святослава, хотя уж ничего доброго не видел в его глазах.

Кутырь строптиво молчал.

- А я что тебе скажу, брат! - заговорщически склонился к нему Владимир Давыдович. - Я тебе скажу вот что: выдашь боярича - стану защищать Гюргия, а не выдашь - вместе с родным братцем Изяславом помогу его тёзке возвратить престол киевский. Братец мой так упрашивает, а я так колеблюсь!

Кутырь продолжал молчать.

- Думай же, брате, думай, - обволакивал тугодума шёпот ласкового злеца. - Отпусти, Чудин, нашего обидчика, - обратился Владимир к своему тысяцкому, - Срочно шли скорохода в Чернигов, скажи братцу: еду с ним вместе в пособ Изяславу Киевскому.

Кутырь тяжело поднялся.

- В страшный грех вводишь ты меня, брат. Бог тебе судья. Ин[424], быть по-твоему!

По знаку Ольговича Пук крикнул:

- Стража!

Вбежавшие кмети окружили Рода плотным кольцом.

- Поят ты князем Владимиром Давыдовичем Черниговским за все твоё воровство! - объявил Чудин.