Кровь брата твоего

Хотя некоторые французские священники в проповедях и даже в печати выступали в защиту Дрейфуса, «католическая Франция по большей части оставила другим честь бороться за истину» (42, IX); «Французские католики, — писал Поль Виолле папскому нунцию в Париже, — за редкими исключениями приняли сторону лжи и преступления против истины, закона и справедливости; в Риме это знают столь же хорошо, как и при всех дворах Европы». Однако Святейший престол, подобно Людовику Святому, не испытывал сочувствия к злоключениям еврея. На дипломатическом приеме в Ватикане секретарь папского двора кардинал Рамполла выразил «свою радость» по поводу осуждения Дрейфуса в Ренне. Бесчисленные прелаты, вся эта толпа церковных деятелей не располагала временем для выслушивания жалоб какого-то еврея, осужденного всей католической Францией, на защиту которого встали к тому же, в основном, враги церкви.

Усилия Льва XIII умерить политические страсти французских католиков были восприняты роялистами и многими церковниками как предательство по отношению к Франции. В 1892 году, когда папа опубликовал письмо с призывом ко всем людям доброй воли во Франции, в том числе протестантам и евреям, объединиться против «врагов религии и общества», барон Альфред де Ротшильд нанес визит папскому нунцию в Париже монсиньору Феррата и заверил его, что французские евреи с готовностью последуют этому призыву. Феррата включил в свои мемуары рассказ об этой встрече. Беседа велась по правилам фехтовального поединка — каждая сторона вела счет ударам; однако манеры барона были лучше манер нунция, который, рассказывая о встрече, не мог скрыть своей антипатии к Ротшильду и его нации. Феррата выразил надежду, что после призыва папы ко всем людям доброй воли, включая евреев, вместе бороться против врагов религии и общества, «сыны Израиля, которые во Франции не слишком многочисленны, но весьма могущественны, прекратят поддерживать масонов и других сектантов в их борьбе против католической церкви». Нунций сказал, «что он не обвиняет всех евреев, однако должен отметить, что значительное число их всегда находится в первых рядах противников церкви и религиозных интересов. Естественно, что это вызывает у католиков раздражение, которое может иметь нежелательные последствия. В конце концов, оно может обратиться против верований, а еще более — против богатства евреев». Барон соглашался, что известное число евреев заслужило подобные упреки, однако заверял, что они не представляют большинства французских евреев. Меньшинство, как вежливо указал барон нунцию, не хочет подчиняться воле своих лидеров точно так же, как некоторые католики восстают против авторитета церкви. Монсиньор Феррата, который, несомненно, понял ответный выпад, перевел разговор на более конкретную тему, заявив, что на самом деле именно Ротшильд направляет и контролирует действия еврейских антиклерикалов. «Затем я указал ему, что дом Ротшильдов располагает многочисленными способами оказывать давление на всех евреев, а он ответил мне с величайшей вежливостью, что он не устанет действовать в духе наставлений Его Святейшества, которые он считает своевременными и весьма мудрыми» (64, 2, 312-313).

Лишь немногие французские католики, как тактично напомнил Ротшильд папскому нунцию, выказали готовность следовать наставлениям папы. В провинции бесчисленные маркизы, графы, виконты и бароны, гниющие в своих приходящих в упадок замках, продолжали молиться о восстановлении монархии. Дрюмон, конечно, был возмущен предложением сотрудничества католиков с евреями и призывал какого-нибудь французского рыцаря воспользоваться железной рукавицей Ногаре, которой тот дал пощечину Бонифацию VIII28 в Ананьи. Папа, «прославленный простофиля», как характеризовал его Жорж Бернанос, вызвал недовольство клерикальной и роялистской партий: им было известно, что взгляды папы на дело Дрейфуса сильно отличались от взглядов кардинала Рамполлы и римского нунция. В сложившейся ситуации он не сделал, да и не мог сделать публичного заявления по этому вопросу. Но в частном письме, которое он позволил опубликовать своему корреспонденту, он в поразительной фразе выразил свою симпатию к страданиям невинного еврея: «Счастлива жертва, которую Бог избрал достойной уподобиться Своему собственному распятому Сыну» (147, 5, 37). Большинство французов считали публикацию этого письма "недопустимым вмешательством во французскую политику, и лишь немногие были способны оценить папское упоминание о мистической доктрине искупительного страдания. В этой публикации подозревали какой-то «еврейский подвох» и ожидали официального опровержения Ватикана; однако ждали напрасно. Добрые католики, утешившие себя тем, что папа высказал свое мнение не официально, а в частном письме, искали утешения в молитве, и было отслужено множество месс за возвращение папы на путь истинный.