Кровь данов

Тут оглушительно громко задудели трубы, застучали барабаны, засвистели зрители — и представление началось.

— Смотри, смотри, — возбужденно зашептал на ухо сзади Барат, — на какой верхотуре канат натянули!

— Да, оттуда грохнешься — костей не соберешь… — задумчиво добавил Йолташ.

— Ты чего говоришь-то? — толкнул его Барат, задохнувшись от возмущения. — Типун тебе на язык!

— Замолкли оба! — шикнул на них наставник.

Тут на арену на задних лапах вышел здоровенный медведь. На тоненькой веревочке его вела хрупкая женщина в приталенной яркой разноцветной рубахе и широких шароварах. Музыканты заиграли простенький мотивчик, и медведь стал раскланиваться направо и налево.

Зрители в восторге захлопали в ладоши. Тогда медведь поклонился еще раз и пустился в пляс, смешно тряся жирным задом. Зрители зашлись в хохоте. Вдруг из-под трибун на песок выскочил человек в полосатом ярком костюме, с напяленной на лицо личиной. На маске красной краской намалевана звезда, на рогах бубенчики…

— Шут, это шут! — зашептал Барат.

Шут подпрыгнул на месте, затряс огромной цветной бородой. Аккуратно подкрался сзади к танцующему медведю… И со всего маха пнул его по заду!

Трибуны ахнули. Вскрикнула девушка рядом с медведем. Зверь развернулся, громко зарычал и пошел на шута. А тот затряс бородой… И начал бороться с медведем, который облапил шута так, что того не видать из-под звериной туши. Какое-то время они боролись, но потом шут извернулся и на карачках убежал с арены. Медведь, забавно косолапя, убежал следом. За ними скрылась и женщина.

— Наверх, наверх смотри, — послышался возбужденный шепот Барата.

Подняв головы, мы увидели, как с разных концов каната идут навстречу друг другу две девушки. В руках у них — длинные шесты-балансиры. Они идут и идут навстречу, а толпа гадает: как же они разойдутся? Женские фигуры сближаются… И вот, не сбавляя шага, девушки поворачиваются боком и удивительным образом минуют друг друга. Даже шесты им не помеха! Зрители, оценив мастерство, ликуют.

Что выделывали канатоходцы дальше — и рассказать трудно. Фехтовали, крутили сальто — вперед и назад, запрыгивали друг другу на плечи… И это все на тоненьком канате! Публика неистовствовала, ликовала и сходила с ума.

Вот пайгал, который жонглировал саблями с черной повязкой на глазах, вдруг лег прямо на канат! Посередине, аккурат над центром арены! Лежит себе на канате, уцепился носком одной ноги, а второй ногой болтает в воздухе! Руки с саблями развел в стороны — отдыхает.

И тут вновь на песке арены показался шут. Он вышел с большим блестящим медным тазом. Высоко подскакивая, он тряс бородой и щелкал деревянной челюстью. А потом пошел вдоль трибун, протягивая перед собой таз и выпрашивая монеты. Вот только зрители вместо денег стали швырять в него гнилыми фруктами и овощами! Заранее подготовились! Шут недоволен, трясет бородой, грозит рогами, топает копытами. Зрители гогочут.

Вдруг позади шута на арене появился медведь. Он осторожно подкрадывается к шуту, и я понимаю, что это ряженый. Ряженый медведем приближается к шуту, который грозит кулаком кому-то на трибуне. И тут медведь отвешивает шуту смачного пинка. Шут высоко подпрыгивает на месте, вскинув колени. Медведь рычит, поднимает лапы и бросается на шута. Тот отбивается от него медным тазом, стуча по морде. Швыряет в зверя таз и удирает прямо по трибунам на самый верх! Медведь ревет и гонится следом. Женщины визжат, дети плачут, мужики пытаются схватить шута. Все шарахаются от здоровенного лжемедведя, сваливаются с сидений-ступеней… Образуется куча-мала. Трибуны хохочут.

Шут, спасаясь от медведя, ступает на канат и бежит прямо по нему. Медведь грозит ему лапой, но боится следовать за ним. Шут несется по канату, вихляя задом и всплескивая руками. На пути лежит отдыхающий танцор с саблями, но шут ничего не замечает. Толпа орет, предупреждает, женщины прижимают ладони к щекам… Шут пробегает прямо по лежащему воину с саблями и несется дальше. Воин роняет сабли, хватается руками за отдавленную промежность. Сабли падают, кувыркаясь в воздухе, и вонзаются лезвиями в песок арены. Трибуны понимают, что их в очередной раз провели, и хохочут.

Я смеялся вместе со всеми так, что живот заболел.

— Вот шут дает! — услышал я голос Йолташа. Во как! Даже молчуна Йолташа проняло!

— Это ты Вутца не видел, — вдруг ответил Остах. — Когда тот выступал, говорят, даже почтенные матроны писались прямо на трибунах. Его лично Векс Кней к себе в имение звал выступать.

Теперь на трибуне появились девушки с тазом в руках. Те, что недавно шли по канату. В них гнильем не бросались. С деньгами народ расставался легко. Швыряли монеты азартно, не скупясь, кто сколько может.

Выйдя из ложи, красный от смеха, словно после бани, я нос к носу столкнулся с Милиаром Хмутром. Тот выглядел не лучше — потный, возбужденный, глаза блестят. За его спиной реготали дружки, обсуждая выступление.

— Ага! — крикнул Милиар, увидев меня и ткнул пальцем. — И ты здесь!

— И я здесь, — продолжая улыбаться, кивнул я.

— Мы с тобой здесь бороться будем, на арене! Не боишься?

Я пожал плечами.