Кровь деспота

Мы с Алабелью застыли как вкопанные. Пленник заорал так, будто ему отрезали ноги. Не прошло и пяти секунд, как в трюм запрыгнул сам капитан Квок, держа наготове тесак и кинжал.

– Кто рвет глотку?! Что тут происходит, подвальные крысы?

– Они! – оборванец трясущимся пальцем указывал на нас. – Они хотят меня убить!

Напряженное до крайности лицо Квока потихоньку приобретало человеческие очертания. Ярость сменилась раздражением:

– Хотят убить?

– Они уже тянули ко мне свои руки! Пересадите… Пересадите меня в другую клетку, иначе мне не жить.

Квок взглянул на нас исподлобья и развернулся, собираясь покинуть трюм.

– Я не привык терять свое, – произнес он. – Тот, кто кого-то здесь прикончит, будет привязан к бушприту до собственной смерти. Ему повезет, если кто-то из команды сжалится и выпустит ему кишки.

Сказав это, капитан покинул тюремный отсек. А мы с Алабелью сжали зубы, осознав невозможность мести в ближайшее время. Мне было чертовски грустно оттого, что мой враг так близко и одновременно с этим недосягаем. Вот моя пятерня, готовая сжать ему глотку, а вот – он, ненавистный, мерзкий, трусливый, самовлюбленный и одержимый Хавьер из Патса. Этот выродок выжил вновь.

Раз, два, три! Мой кулак сделал несколько движений и превратился в открытую ладонь с растопыренными пальцами – изобразить холст у меня получилось лишь отчасти. Несмотря на это досадное недоразумение, Алабель раунд проиграла – ее кулак так и остался сжатым.

– Что вы делаете? – осторожно поинтересовался Хавьер, поскольку сие действо происходило в метре от него.

– Своеобразный жребий, – ответил я, вновь потрясая кулаком. – Кто-то из нас должен взять на себя вину. Кто-то один.

– Какую вину?

– За твое убийство.

– Вы не посмеете.

Я лишь хмыкнул и продолжил игру. Мы старались лишить Хавьера покоя и сна, поочередно пялясь на него. Иногда достаточно громко обсуждали возможные способы его умерщвления, чем забавляли прочих сокамерников. Предупреждения капитана о порядке в трюме мы не забыли, но подобные действия могли спровоцировать у Хавьера очередную истерику. Разбойники – народ вспыльчивый, и крики неугомонного пленника будут им весьма неприятны. Кто знает, может быть, они решат утопить кретина.

– Хм, даже Первозданный в сомнениях, что будет дальше, Хавьер, прислужник Хамвольдов, – язвительно пробормотал я. – Может, в этом и есть наше предназначение – уж неспроста мы столкнулись лицом к лицу здесь.

– Вы сами выбрали путь по реке, – оскалился Хавьер, – а я не выбирал. Меня, полуживого, подобрало туаринское судно. К сожалению, то были не законопослушные торговцы, а поганые контрабандисты. Они не очень-то со мной церемонились и избавились от меня сразу, как миновали Ильденей. А как избавиться от лишнего человека и получить при этом прибыль? Правильно – продать его работорговцам.

– Не выбирал свой путь, говоришь? Ха, вот уж действительно ирония! А правда в том, что это я выбирал твой путь. Ты спустил на нас всех собак в Гелетии, а я по доброте душевной щадил тебя. По несусветной глупости, если быть точным. Камень разбивает ножницы, Алабель! Похоже, все идет к тому, что убийцей будешь ты.

– Какая честь, – с сарказмом ответила Алабель и повернулась к Хавьеру.

– Что, собираешься прикончить меня, ведьма? – Хавьер не стал прятать своего взгляда. – Лишь на это ты способна. Можешь только воровать и убивать.

– Ну почему же, могу еще мучить, пытать, насылать страшные язвы, превращать жертв в болотных гадов, проклинать до седьмого колена и обращать в камень идиотов, подобных тебе. Продолжить список?

– Тебе всего лишь и надо было, что продать свой чертов амулет, – проскрежетал Хавьер. – Если он не являлся тем, что искала определенная группа лиц, то ты смогла бы получить его назад. Но ты уперлась и получила заслуженное наказание.

– Заткнись, иначе я не ручаюсь за себя!

– Что? Разве я досаждал тебе в Сараксе? Разве я был виновен в гибели имперских агентов и в том, что последовало после? Самый большой твой враг – это ты сама, Алабель. Кальдеро приютил тебя, а ты отплатила ему злом за добро.

Я посмотрел на чародейку и увидел, как сжались ее кулаки. Игры кончились. Я приобнял Алабель одной рукой и прошептал ей на ухо успокаивающие речи. Хавьер заслуживал смерти, но не сейчас и не здесь. Бывший торговец доспехами, однако, вошел в раж.

– Где сейчас твоя побрякушка? У пиратов?

– Тебе-то что?

Хавьер вдруг обратился ко мне:

– Фосто, лишь с тобой я могу нормально общаться.

– Вы всерьез считаете так, господин Хавьер из Патса?

– Послушай, нет времени на глупые споры. Мы все в одной тарелке, в одном блюде под названием «каша из рабов на галерах и каменоломнях». Эта каша быстро съедается – немногие могут выдержать бесконечный труд в ужасных условиях.

– Твою мать, говори прямо, что предлагаешь! – взорвался я.

Хавьер вздрогнул и пояснил:

– Ее амулет – он может оказаться одной замечательной реликвией, а может быть никчемной подделкой, но пиратов это определенно заинтересует. Они не смогут прийти с этой штукой к императорскому дворцу, и у них останется лишь один щедрый покупатель.

– Кто же?