Кровь Донбасса

Страсти по «Эсквайру» вскрывают чудовищный «social дар»— разрыв между «креативными, успешными, граждански активными украинцами»— и основной массой жителей нашей страны, которые не только не подозревают о существовании нашумевшего в узких кругах журнала, но и вообще не представляют, как можно потратить на что-то такое пятьдесят гривен — да еще из своей и без того небольшой зарплаты.

Наблюдая за ожесточенными перепалками в социальных сетях, можно видеть, какая пропасть лежит между интересами и проблемами большинства украинских граждан (неважно, говорят ли они в быту на украинском, русском или на суржике) — и вопросами, заботящими прослойку людей, которая провозгласила себя духовной элитой нации.

Кажется, что участники этих дискуссий живут в собственном параллельном мире, а не в столице страны с минимальной зарплатой от ста долларов, массовой безработицей, трудовой миграцией и депопуляцией населения, которое стремительно деградирует в культурном и образовательном плане. Ведь большинство жителей Украины волнует, где заработать себе на жизнь, на жилье, на лечение и на учебу — в чем, собственно, и состоит их «гражданская активность». И если спросить у них об украинском «Эсквайре», они посчитают это издевкой — если вообще поймут, о чем идет речь.

Споры о языке глянцевого издания выглядят чистым безумием — ведь вокруг нас живут несколько поколений людей, которые с трудом могут писать как на русском, так и на украинском языках — и уж точно не могут писать на них грамотно. Публика на фейсбуке любит посмеяться над видеороликами Дурнева, где украинская молодежь пытается вспомнить, кто такие Анна Каренина, Незнайка, Питер Пен — и называет «известным писателем» Тома Сойера. Но эти, в общем-то, совсем не смешные вещи совершенно не беспокоят наших эсквайров. Скорее даже наоборот — ведь повальная необразованность масс, которая прогрессирует с каждым выпуском в вузах, повышает их собственную цену на рынке интеллектуальных услуг.

Это печально, но это факт — постсоветский «средний класс» действительно безразличен к судьбам и бедам многомиллионного народного «быдла» и даже самоутверждается за счет презрения к «серой потребительской массе». Офисные «мещане во дворянстве» брезгливо тыкают пальцем в сторону «черни». Хотя при этом считают себя вправе поучать этот же народ — выбирая за него тупиковый путь капиталистического развития и указывая, на каком языке ему надлежит учить собственных детей.

По существу, украинская интеллигенция демонстрирует тот самый господский патриотизм, над которым иронизировал когда-то Иван Франко, отвечая деятелю «Проевши» Юлиану Романчуку:

Ти, брате, любиш Русь,

За те, що гарно вбрана, —

Я ж не люблю, як раб

Не любить свого пана.

Ти любиш в нiй князiв,

Гетьмання, панування, —

Мене ж болить її

Вiдвiчнее страждання.

Интерес к первостепенным, насущным социальным проблемам замещен в этой среде идеологическим симулякром национализма. Украинские интеллигенты могут часами спорить в сети на тему голодомора, но их совсем не волнует судьба людей, которые нуждаются здесь и сейчас — в этом городе и в этой стране, потерявшей в последние годы шесть миллионов граждан. Они посещают фольклорные фестивали с этнической музыкой, бусами и ряжеными казачками — но не интересуются положением жителей в сотнях вымирающих сел, одетых в фуфайки и кирзовые сапоги. Обитатели офиса на Позняках рассуждают о борьбе против второго государственного языка, не обращая внимания, что рядом, в квартире-ночлежке по двадцать гривен за сутки, живут украиноязычные и русскоязычные заробитчане.

Нищета нашего народа не ущемляет национальную гордость сетевых патриотов (они привыкли винить в этом сам «совковый» народ). Но зато они на полном серьезе отсылают гневные письма Николасу Кейджу, считая оскорблением русскоязычную озвучку блокбастера «Призрачный ездок — 2». И при этом спокойно сносят коммерциализацию образования, беспокоясь только о том, чтобы оно оставалось монопольно украиноязычным.

Эти добрые либералы не замечают, что, по иронии судьбы, им противостоит тот самый свободный рынок, на алтарь которого они бросили свою несчастную родину. Ведь именно рыночная конъюнктура — а вовсе не происки «украинофобов» — заставляет иностранных издателей «Эсквайра» продавать свой продукт на коммерчески привлекательном для них языке, отражая реальное положение дел на языковой карте страны.

Опыт минувших двадцати лет убедительно показал: ограничение прав русского языка, на котором говорит половина населения Украины, никак не способствует развитию украинского языка и современной украинской культуры — которая дала миру не Довженко и не Франко, а Ирену Карпу. По существу, это ограничение выгодно только политиканам, от Симоненко и Януковича до Тягнибока— ведь они вновь и вновь мобилизуют разочарованных избирателей с помощью неизбывной «языковой проблемы».