Кровь Дракона (СИ)

Отец как-то говаривал, наставляя: «Всегда помни, сын, раны от ножа. Если они не смертельны, всегда заживают. Слова же в силах нанести куда больший ущерб. А от иных полученные травмы могут саднить всю твою оставшуюся жизнь».

Как же был прав тогда отец, как был прав… Всего лишь несколько слов из динамика телефона, а будто свинцовой очередью пробили грудь, разом перечеркнув все смыслы.

О теракте в цирке «Дю Солей» он узнал, находясь в метро Монреаля. Дальше туман. В полной прострации, словно вусмерть пьяный, он вышел на какой-то станции и буквально впал в ступор. Ву Вей уже знал, что с его родными случилось что-то непоправимо ужасное. И это чистая правда, ведь цирковые, в отличие от обычных людей, отличались некой усиленной интуицией.

А уже через несколько секунд минут или вечность ему позвонили и, справившись, он ли это, промороженным голосом повидавшего многое человека сообщили о страшном взрыве на арене цирка и…

«Простите, Ву, но у ваших родителей и сестры шансов выжить нет».

Дальше все, полная пустота и провал в сознании. Соображать и хоть как-то воспринимать действительность он смог лишь на улице Ги, рядом с центральным госпиталем. Как Ву добрался до этого места, он совершенно не помнил. Впрочем, ему было наплевать и на это, и на многое другое. Потерянный рюкзак где-то по дороге, документы, костыли, сильную боль в ноге, результат недавнего перелома, все долой, все придать огню.

Однако навал окончательно сбрендившей реальности и не думал отступать или хотя бы притормаживать, наоборот, он ускорялся и ускорялся.

Вышедший к нему врач лет сорока с бледным устрашающе напуганным лицом, лихорадочно мнущий в руках ковид-маску, тихим, охрипшим голосом просипел:

— Они… они пропали… исчезли… один за другим, один за другим.

Ву Вей вцепился в него с силой циркового акробата, заставив доктора вскрикнуть от неожиданной боли.

— Не понял, что значит, исчезли? — скрежеща зубами, спросил молодой парень, едва сдерживаясь.

Врач, несмотря на всю свою взрослость и массивность по сравнению с мертвецки бледным юношей, не смог высвободиться из стальных рук странного, похоже, находившегося не в себе бедного парнишки.

— Успокойтесь, пожалуйста. Пустите… Да пустите же наконец! Вы что, телевизор не смотрите или интернетом не пользуетесь. Или вам предложение от пришельцев не приходило? Очнитесь же наконец! По всей Земле теперь подобное происходит. И это… это… — потупился врач, видимо, раздумывая говорить или не говорить, но все же решился и продолжил: — Знаете, пусть вы и потеряли навсегда связь с вашими родными, но ведь главное, что они живы. Понимаете? Живы!

Совсем посеревший лицом от происходящего паренек отстранился от доктора, глянул на него бездонными голубыми глазищами, полными слез и боли, и тихо прохрипел:

— Спасибо.

Врачу казалось, он его еще слышит, а мальчишка уже исчез, словно бы его здесь и не было. Человек в белом халате еще какое-то время постоял, ошарашено пялясь в пустоту, где только что стоял юноша с невероятно сильными руками. Поправив спецодежду, тряхнул головой, оставляя за собой последнее слово или экспертное мнение.

— Констатирую — мир сошел с ума…

***

После произошедшего с ним за сегодняшний день, меньше всего он ожидал такого. Вей, на удивление, чувствовал себя невероятно спокойно и даже как-то уравновешено что ли. Сразу с воодушевленной дерзостью подумалось: «Ба-а-а, да тут явно прослеживается какое-то сильное, но ненавязчивое седативное воздействие. Да ну и черт с ним! Нате вам, обломитесь, все мои сложняки заморочки, это вам не “Венлафаксин”1 какой-то, это что-то сильно другое, инопланетное».

То крайне убийственное чувство полного отчаянья, словно грязный песок просочилось сквозь пальцы и исчезло, будто его и не было вовсе. Молодой циркач вдруг одномоментно и как-то даже явственно понял: надо идти. Идти дальше по этой невероятной дороге и, возможно, однажды она приведет его к искомому.

Вей тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, и окончательно пришел в себя.

Пахло чем-то незнакомым, приятным, немного будоражащим, словно свежесваренным кофе. Парень осмотрелся. Что тут скажешь, мало того что его со всех сторон окружало темно-синее пространство без каких-либо границ и зацепок. Рядом как доминанта стояли желтый стол и два странных глубоких кресла, а по центру глянцевой столешницы красовалась белоснежная чашка с парующим оранжевым напитком.

«Вот и источник запаха», — подумалось юноше.

Смущаться не стал, решив, что горячий сосуд предназначается явно для него, да и стоять с пульсирующей болью в ноге так себе удовольствие.