Кровь драконов

Знаю, дружище. Мой долг — быть здесь, с тобой. И я останусь на борту, пока мы не сможем благополучно отправить тебя на другой берег.

Капитан попытался определить время — и понял, что, скорее всего, ему придется провести ночь прямо здесь. Задумавшись о том, захочет ли Элис присоединиться к нему, Лефтрин улыбнулся, подозревая, что она вряд ли ответит отказом. Однако тревога корабля тут же вернула его к действительности.

Нет. Дитя в опасности.

Ничего, Элис сразу отведет Малту с сыном к драконам. Наверное, к Меркору. Или к Хеби. Кто-нибудь из них обязательно поможет малышу.

Да. Если они смогут. Я сделал все, что в моих силах.

Если они смогут? — повторил Лефтрин.

Ему не понравился тон Смоляного. Он считал, что достаточно привезти младенца сюда, чтобы кто-нибудь из драконов его вылечил, — и дело будет сделано. Единственная трудность, по мнению капитана, заключалась в том, что драконов придется умасливать и уговаривать.

Ты считаешь, что они не согласятся?

Нужный дракон должен быть здесь.

Ответ пришел не сразу, и Лефтрин почувствовал, что его кораблю трудно передать свою мысль капитану. Он решил пока не ломать над этим голову, скоро все обязательно прояснится. Раньше самым общительным из драконов был Меркор. Вероятно, он захочет поболтать о Кельсингре, о Старших, а потом плавно сменит тему и займется младенцем. В любом случае, что бы ни имел в виду Смоляной, не стоит пока пугать Малту. Однако напоследок Лефтрин все-таки задал кораблю еще один вопрос.

А не лучше ли было младенцу оставаться на борту? Разве ты не мог и дальше ему помогать?

Смоляной минуту молчал.

Я и так уже сделал все, что только мог.

И мы очень благодарны тебе за это.

Лефтрин сосредоточился, но не почувствовал ответа. Их контакт неожиданно прервался. Однако Смоляной всегда вел себя таким образом. Откровенно говоря, капитана даже радовало то, что его корабль молчаливее своих собратьев. Вряд ли ему понравилось бы общаться с трещоткой Офелией или с ветреным позером вроде Совершенного. Хотя, возможно, здесь все обстоит точно так же, как с детьми. Каждый родитель считает своего ребенка самым лучшим — и, несомненно, каждый капитан предпочтет свой живой корабль всем прочим.

Я самый лучший. Самый старший, самый мудрый, самый умелый, — откликнулся на его мысли Смоляной.

Конечно! Я никогда в тебе не сомневался.

Но и это замечание Лефтрина снова осталось без ответа. Впрочем, иного капитан и не ожидал.

Малта ошеломленно осмотрелась по сторонам. Длинный коридор уходил куда-то далеко в полумрак. Малта заметила многочисленные двери: бо́льшая часть их была закрыта, но некоторые оставались приотворенными.

— Значит, можно зайти в любую открытую дверь? — устало уточнила она.

— Да, — подтвердила Элис Финбок. — Если комнату уже занял кто-то из хранителей, то дверь будет закрыта. Часть помещений, судя по всему, заперли еще бывшие хозяева, а мы так и не нашли способа проникнуть внутрь. Зато последние три двери в самом конце коридора легко поддались. За ними находятся помещения побольше: там апартаменты, состоящие из нескольких спален. Мы считаем, что они, возможно, предназначались для гостей, приезжавших из других городов. Конечно, у нас нет никаких подтверждений, мы просто выдвигаем наиболее правдоподобные версии.

— Спасибо тебе.

Малта с трудом смогла произнести даже эти два коротких слова. Она только что вернулась из драконьих купален: чистая, с распаренным после горячей ванны телом и влажными волосами, свисающими вдоль спины. Малта смутно понимала, что при иных обстоятельствах была бы до глубины души поражена громадным залом с высоченными сводами и зачарована волшебством текущей горячей воды. Сейчас же печаль и усталость вытеснили из ее сердца изумление. Пребывая наполовину в оцепенении, она просто смыла с себя накопившийся за многие дни солоноватый пот. Горячая вода унесла с собой всю боль из костей, но вместе с ней исчезла и упрямая стойкость Малты.