Кровь и честь

Женщина опустила руку в карман и вытащила оттуда неограненный рубин, который засветился на ее ладони, точно огромная темная капля крови. Джордан внимательно посмотрел на Таггерт и взял у нее камень. Глаза актера и Хранительницы замка встретились. Катриона смущенно улыбнулась.

— Вы храбро сражались там, в Западном крыле. Не каждому по плечу сладить с силами нереального, тут мало обычной храбрости. Вам было очень страшно, но вы не позволили злу обратить вас в бегство. Видеть вас прорубающим себе дорогу через полчища монстров — все равно что видеть вашего отца на поле битвы. Сильный и неустрашимый… как настоящий король. Вы поразили меня. Вы всех поразили. Я не знакома с завещанием, но уверена, что в нем содержатся указания, как найти символы государственной власти. Если кому-то и суждено надеть корону, то пусть лучше им окажитесь вы, Виктор. А теперь, если вы позволите…

Джордан молча, словно в полудреме, кивнул, и Таггерт вышла из комнаты, в которую тут же заглянул мессир Гэвэйн, чтобы убедиться, что с Джорданом все в порядке. Актер, не говоря ни слова, показал рыцарю рубин, на что тот только медленно покачал головой.

— Завещание Малькольма. Вы сумели произвести впечатление на Хранительницу, ваше высочество. Не помню, чтобы она краснела и выглядела столь смущенной с тех пор, как носила косички. Сейчас нам, пожалуй, лучше вернуться к остальным. Не нравится мне, когда стража далеко. К тому же я думаю, что, чем быстрее мы отнесем завещание в безопасное место, тем лучше.

Джордан кивнул и спрятал рубин в один из потайных карманчиков в рукаве. Камень оказался почему-то очень теплым. Он пульсировал, точно живой. Уже выйдя из комнаты вместе с Гэвэйном, актер вспомнил вдруг, что даже и не поблагодарил Таггерт. Он огляделся по сторонам, но Хранительницы и след простыл. Актер и рыцарь присоединились к остальным. Всю обратную дорогу Родрик холодно отчитывал актера, который был слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать внимание на злобствования графа. Хранительница проявила к Джордану огромное доверие, отдав ему завещание. Она поступила так потому, что верит — королевство окажется в надежных руках. Но ведь на трон сядет настоящий Виктор, который весьма и весьма отличается от человека, исполняющего его роль. Трудно даже оценить, насколько они разные. Конечно, принц очень сильно болел, а у больных часто портится характер. И все же…

«Ваша династия приходит в упадок».

Тут Джордан подумал вдруг, а правильно ли он поступил, показав рубин мессиру Гэвэйну? Рыцарь, в этом нет никакого сомнения, человек хороший, но ведь он связан клятвой верности Виктору, который — уверенность Джордана в этом все возрастала — не стоил такого отношения.

В гостиной все заговорщики, затаив дыхание, смотрели, как актер протянул засиявший мрачным светом рубин стоявшему напротив камина Виктору, который зажал камень в кулаке и улыбнулся широкой, но недоброй улыбкой. Хетер, глаза которой светились от счастья и гордости, приникла к плечу принца. У Родрика тоже улучшилось настроение, и даже Аргент улыбнулся раза два или три. Мессир Гэвэйн стоял на страже возле двери, и хотя рыцарь внимательно наблюдал за всем, что происходило в комнате, лицо его ничего не выражало. По дороге сюда Гэвэйн захотел проведать свою жену, ему пришлось настоять на своем, так как Родрик спешил и не желал терять времени. Граф и рыцарь едва не повздорили.

Наконец Виктор вернулся в кресло, а Хетер села на подлокотник, обвив рукой плечи возлюбленного. Остальные придвинули поближе свои кресла, и принц произнес заклинание.

Воздух перед заговорщиками засветился, став как бы осязаемым, и в комнате появился король Малькольм, которого Джордан в отличие от всех прочих удостоился чести видеть впервые. Актер стал внимательно разглядывать покойного редгартского правителя, оказавшегося высоким и мускулистым человеком в парадных королевских одеждах. Лицо его, обрамленное уже тронутыми сединой, но все еще довольно густыми и волнистыми волосами, казалось, подобно лицам Луи и Доминика, вырезанным из кости, а пронзительные глаза были серебристо-серыми, как у госпожи Габриэллы. Король плотно сжал тонкие губы. Весь вид Малькольма говорил о том, что он собирается сказать нечто очень важное. Голос монарха звучал спокойно и уверенно:

— Если вы слушаете меня сейчас, значит, я мертв. Не знаю, кто или что стало причиной моей смерти, но пребываю в глубочайшей уверенности, что двор охвачен все нарастающей паникой. Вы уже знаете, что пропали корона и печать. Я приказал спрятать их. Я предполагаю, что ты, Вильям, как регент тоже находишься здесь. Прости за то, что из-за меня оказался в таком положении, но, надеюсь, ты понимаешь: так было надо. Согласно обычаю, я должен объявить наследником одного из моих сыновей, но я пришел к выводу, что ни один из них не может взойти на престол Редгарта.

Покойный король сделал небольшую паузу, лицо его стало печальным. Заговорщики обменялись озабоченными взглядами, они то и дело украдкой поглядывали на Виктора. Но никто не произнес ни слова.