Кровь и лед

Майкл догадывался, о чем она размышляет. Когда летишь над безжизненной ледяной пустыней Антарктики, волей-неволей в голову начинают лезть разные, порой самые неожиданные мысли — о незначительности собственной ничтожной жизни и о том, что любая пустяшная неполадка может запустить цепочку событий, результатом которых станет катастрофа или даже гибель. Несмотря на подвиги некоторых исследователей, охотников на тюленей и обычных моряков, веками бороздивших эти опасные воды, Антарктический континент по-прежнему остается самым малонаселенным местом на Земле. Только крайне суровые условия и спасают его от вторжения человека. Когда затраты на добычу последних уцелевших китов ради китового уса и жира стали слишком высокими, их лов наконец прекратился. В результате безжалостного хищнического промысла на морских котиков их почти полностью вывели — сотни и сотни тысяч беззащитных особей зарубили прямо на льдинах, а детенышей обрекли на голодную смерть. Куда бы ни ступала нога человека, истребление животных было таким жестоким, таким беспощадным и таким быстрым, что любой вид оказывался на грани вымирания всего за какую-то сотню лет.

Человек вновь и вновь убивал курицу, несущую золотые яйца.

Цитадель Южного полюса в конце концов выдержала осаду потенциальных завоевателей, отгородилась непроходимыми льдами и убийственным холодом от непрошеных гостей, оставив место лишь ученым. Научные базы и исследовательские станции, вроде станции Адели, разбросаны по всему побережью Антарктиды, но они не более чем маленькие черные камушки, оказавшиеся на широком пляже среди белого песка, — чужеродные темные крапинки в мире синего моря и гор кристально чистого снега. Большинство станций, как узнал Майкл за обедом в офицерской столовой, почти никакого отношения к науке не имели, а служили исключительно одной цели: застолбить территорию и право государства на безграничные минеральные ресурсы.

— Антарктида — единственный континент на планете, не разделенный по территориальному признаку, — как-то просветила его лейтенант Хили за ужином. — В пятьдесят девятом году был подписан «Договор об Антарктике». В нем говорится, что Антарктика, то есть океан или суша южнее шестидесятого градуса, должна оставаться международной зоной, свободной от ядерного оружия. Под документом подписались сорок четыре государства.

— Впрочем, захватнические амбиции стран это не остановило, — добавил Дэррил, накладывая в тарелку картофельное пюре. — Пришел один, придут и остальные.

Лейтенант Хили печально улыбнулась:

— Вы правы. Многие страны, включая таких новичков, как Китай и Перу, построили так называемые научно-исследовательские станции. Таким способом они обеспечивают право на свое участие в любых дискуссиях по поводу Антарктики, а значит, и право на использование природных ресурсов в будущем.

— Иными словами, они, как и мы, спешат занять места за столом, чтобы не быть в стороне, когда начнется дележка пирога. — Дэррил пропихнул в рот еще один комок пюре и, прежде чем успел его проглотить, добавил: — А начнется она обязательно.

Майкл не сомневался, что биолог прав, хотя, глядя в иллюминатор на скованную льдами панораму внизу и большой бронзовый шар солнца на линии горизонта, не мог поверить, что вскоре здесь все изменится. Казалось, бескрайние льды и волнующееся море до скончания веков останутся такими же неприступными, какими были всегда.

На западе появились первые признаки штормового фронта, на который намекал капитан. Тонкие серые тучи, словно мрачный саван, изорванный на полоски чьей-то невидимой дланью, постепенно заволакивали небо. Океан тоже начал волноваться; с каждой минутой волны становились все выше, пенились, сталкиваясь друг с другом. Гонимые усиливающимся ветром, стаи морских птиц беспорядочно метались в воздухе.

Дэррил уже проснулся и сидел прямо; очевидно, морская болезнь наконец его отпустила, так как кожа ученого хоть и выглядела очень бледной — что, впрочем, для рыжего человека нормально, — но уже утратила зеленоватый оттенок. Он улыбнулся Майклу и поднял большой палец. Шарлотта изучала разложенную на коленях карту.

Майкл обратил внимание, что Диас и Джарвис что-то активно обсуждают, показывая на многочисленные приборы и мониторы, а спустя несколько секунд почувствовал, что вертолет начал набирать высоту и вроде бы скорость — по бескрайней белой равнине визуально определить было трудно. Уж не надвигается ли штормовой фронт быстрее, чем они предполагали?