Кровь и лед

Винная бутылка стояла на столе в небольшой емкости с теплой морской водой в лаборатории у Дэррила. Когда ледяная корка на стекле растаяла, стала видна этикетка, однако чернила на ней так расплылись, что надпись представляла собой лишь размытое пятно. Дэррил заглядывал в емкость с таким интересом, словно наблюдал за живым существом, которое в любой момент может преподнести сюрприз, а Майкл тем временем нервно расхаживал взад-вперед, размышляя над тем, что еще можно предпринять, чтобы уломать Мерфи.

— Да расслабься ты, — посоветовал биолог. — Мерфи — бюрократ, но далеко не дурак. Он примет правильное решение.

— А если нет?

— Он даст «добро», не сомневайся. — Дэррил откинулся на спинку стула и посмотрел на товарища. — Я скажу ему, что для завершения сбора образцов мне требуется дополнительное погружение, — «пробирочнику»-то он точно отказать не сможет. А когда согласится, уже без разницы, один я буду погружаться или вместе с тобой.

Майкл обмозговал его слова и пришел к выводу, что при таком раскладе процесс может и затянуться.

— А что, если она исчезнет?

— Исчезнет? — скептически переспросил Хирш.

— Ну… что, если я не смогу отыскать ее во второй раз?

— Ледники такого размера не могут быстро перемещаться, — успокоил его Дэррил. — И я точно помню место, где ты плавал. Прекрасно сориентируюсь по местоположению основной и страховочной прорубей.

Глубоко в душе Майкл чувствовал, что ученый прав. Интуиция подсказывала, что он и сам смог бы безошибочно отыскать утопленницу.

Журналист подошел к емкости с подогретой водой и снова оглядел бутылку.

— Что? Приложиться не терпится? — хихикнул Дэррил.

— Меня пока не мучит жажда, — засмеялся Майкл. — Как считаешь, что в ней?

— Вино, надо полагать.

— Это ясно. Но херес или портвейн? Откуда оно — из Франции, Италии, Испании? И в каком веке изготовлено? В девятнадцатом? В восемнадцатом?

Дэррил призадумался.

— Если удастся поднять сундук, который ты видел, то, возможно, установим и возраст вина. — Он помолчал. — Девушка тоже могла бы помочь.

Несмотря на то что они были друзьями — а может, как раз поэтому, — Майкл должен был задать биологу этот вопрос:

— Ты-то мне веришь? Веришь, что я правда видел ее во льду?

Дэррил кивнул.

— Знаешь, я изучаю губок возрастом под тысячу лет, рыб, которые не замерзают в ледяной воде, и паразитов, намеренно сводящих с ума своих хозяев. Кому, как не мне, верить в твою историю?

Хотя Майкл и заручился поддержкой Дэррила — да и Шарлотта пообещала подтвердить его полную вменяемость, — вечер тянулся бесконечно. Майкл съел большую порцию курятины, гиацинтовых бобов и риса, чтобы раскочегарить внутреннюю топку организма и выгнать из тела холод полярной воды, и попытался развеяться в комнате отдыха. Франклин наяривал песенку дуэта «Captain & Tennille» до тех пор, пока Бетти с Тиной, которым надоело играть в традиционный вечерний пинг-понг, не вздумали посмотреть фильм «Реальная любовь» по большой плазменной панели. Как только комедия началась, парочка сотрудников станции, играющих в кункен в дальнем углу комнаты, обреченно простонала.

Потом Майкл высунул нос на ледовый дворик, чтобы проверить, как там его маленький Олли. Небо заволокла плотная завеса туч, было пасмурно, да и ветер вечерами делался особенно лютым. Журналист отгреб ногой снег от контейнера и заглянул внутрь, но чтобы рассмотреть Олли, который свернулся комочком в самой глубине ящика, снова пришлось напрягать зрение. Шарлотта предупреждала: если занести птицу в помещение, она впоследствии никогда не приспособится к жизни в естественной среде обитания. Однако оставлять птенца на улице было жалко. Температура уже достигла отметки в пятнадцать градусов ниже нуля. Майкл вытащил из кармана бумажную салфетку и вытряхнул из нее захваченные из столовой кусочки курятины и большой слипшийся шарик риса. Положив их поглубже, на холмик деревянных опилок, он сказал: «До встречи утром» — крошечной серой головке, взирающей на него из глубины, и направился назад в комнату.

Дэррил спал; шторки по периметру нижней койки ученого были наглухо завешаны. Перед тем как лечь, Майкл принял таблетку успокоительного — он и в обычных-то обстоятельствах с трудом засыпал. Ему совсем не улыбалось превратиться в одного из тех, кто бродит по базе с видом зомби, пораженный «пучеглазостью». Он разделся до трусов и майки, выключил свет и взобрался на верхнюю койку. Посмотрел на часы с подсветкой — ровно десять часов, — задернул на кровати занавески и постарался полностью расслабиться, давая возможность снотворному сделать свою работу.