Кровь и лунный свет

Галлюцинации от сконии часто начинаются с того, что человек действительно видит или слышит, а затем превращаются во что-то нереальное. Если Удэн действительно видел селенаэ, то, значит, за мной наблюдали – и следили, – еще когда я находилась у святилища.

Не сомневаюсь, Удэн и правда видел, как я стояла рядом с Пьером. А как только отошла от горгульи, его одурманенный разум истолковал это как взлет статуи… Лента беспокойства в моем животе вспыхнула на одном конце, и огонь быстро расползся по ее изгибам. Я догадывалась, что прочту дальше.

Следующий вопрос задал Ламберт, о присутствии которого я даже не догадывалась.

Л: Селенаэ что-то говорил?

У: Он сказал: «Иди домой, маленькая кошечка. Не стоит гулять этой ночью».

Глава 8

Я роняю листы и закрываю рот обеими руками, чтобы сдержать крик, который так и рвется из легких.

Невероятно. По-другому и не скажешь.

Ведь на крыше святилища я услышала именно эти слова. И голос селенаэ. Вот только он говорил со мной и позже. Но и первый, и второй разы с трудом поддаются пониманию.

Невероятно.

Симон подходит ко мне, опускает руку на плечо. Не ожидала такого знакомого жеста от незнакомца, но я благодарна ему за успокоение, которое он дарит.

– Жулиана, – говорит он, – не могла бы ты принести немного успокаивающего чая?

– Сию минуту.

Она уходит, но я едва замечаю это.

Пока я молчу, Симон осмеливается заговорить снова.

– Мне очень жаль, мисс Катрин. Не ожидал, что это так напугает вас.

Он считает, будто я испугалась, что за мной наблюдали. И я не стану разубеждать его.

– Вы могли бы описать селенаэ, которого увидели в толпе, или узнать его? – наклоняясь вперед и демонстрируя озабоченность, спрашивает Ламберт.

Да, могла бы. Не думаю, что найдется много людей с такими же шрамами, как у него. Но я сомневаюсь, что у него были злые намерения. На самом деле он пытался защитить меня. Иначе зачем бы просил – да еще дважды – вернуться домой?

«Не стоит гулять этой ночью».

– Я… не уверена, что узнала бы его, – заикаясь, говорю я. – Было очень темно. А я так расстроилась, обнаружив… тело.

Передо мной появляется чашка чая. Исходящий от нее пар наполнен резким запахом корня валерианы и других трав, которые мне не удается распознать.

– Вкус лучше, чем запах, – добродушно обнадеживает Жулиана.

Чай обжигает язык, но вкус у него определенно цветочный. Я делаю несколько медленных глотков, давая теплу окутать меня. С каждым вдохом кажется, будто тело становится легче, будто вскоре я воспарю в воздух. А голова вот-вот коснется стропил.

– Как вы сейчас себя чувствуете, мисс Катрин? – спрашивает Симон.

– Лучше.

Я улыбаюсь и вновь подношу чашку к губам, но венатре так быстро выхватывает ее, что расплескивает горячий чай себе на пальцы и мне на колени. А затем подносит напиток к носу и принюхивается.

– Всю ночь настаивался? – метнув взгляд на Жулиану, спрашивает он.

Та нервно переплетает тонкие пальцы, и меня поражает, насколько хорошо видны костяшки.

– Я налила из горшочка, – говорит она. – Слишком крепкий?

Симон переводит взгляд на меня.

– Без сомнений. Я никогда не видел настолько быстрой реакции.

– С ней все будет в порядке? – Ламберт вглядывается в мое лицо.

Когда он моргает, короткие пушистые ресницы взметают мелкие пылинки, которые тут же принимаются танцевать в солнечном свете, льющемся из окна.

– Я в порядке, – встреваю я.

Мне даже с трудом удается вспомнить, что меня так взволновало.

Симон хмурится и отставляет чашку в сторону.

– Она выпила не больше четверти, так что вряд ли стоит волноваться. – Он перекидывает ногу через скамейку и садится поперек нее. – Но сомневаюсь, что она сможет долго отвечать на вопросы.

Я хмурюсь от раздражения, пробивающегося сквозь туман спокойствия.

– Пожалуйста, перестаньте говорить так, будто меня здесь нет.

– Прошу меня простить, мисс Катрин, – извиняется Симон.

– Кэт, – хрипло поправляю я.

Язык кажется таким же тяжелым, как камни святилища.

Светлые брови сходятся над переносицей.

– Что?

– Все зовут меня Кэт. – Приходится собирать все силы для каждого слова. – Когда я слышу «мисс Катрин», мне кажется, что вы говорите с кем-то другим.

Уголок рта Симона слегка приподнимается в улыбке.

– Хорошо, Кэт. Может, ты видела или слышала что-то еще прошлой ночью?

Я слышала отчаяние Перреты и слова селенаэ. А еще – видела кровь на стене святилища, в точности такую же, как пятна в переулке. Или оттуда была видна стена переулка? Я трясу головой, чтобы избавиться от этих мыслей.

– Я видела, что сотворили с Перретой, – скрываю я правду за размытой формулировкой.

– С Перретой. – Симон выпрямляется, осознав, как легко ее имя выскользнуло из моих уст. – Ты знала ее раньше?

Ответ вырывается прежде, чем я успеваю себя остановить:

– Она иногда приходила к магистру Томасу.