Кровь и мёд

К моему удивлению, на этот вопрос ответил не Тьерри, а Деверо. Он подошел к нам, пряча руки в полосатых карманах. Одет Деверо был все в то же пальто с огуречным узором, под которым виднелась рубашка в горошек. На шляпе Клода с каждым шагом подпрыгивало павлинье перо.

– Скажи мне, Рид, если бы ты никогда прежде не видел красного цвета, ты бы знал, как он выглядит? Узнал бы его, к примеру, вон в том кардинале? – Он указал на крышу пекарни, где сидела красная птица. Будто почуяв наши взгляды, она вспорхнула вверх.

– Э… нет?

– А как ты думаешь, смогла бы эта птица летать, если бы всю жизнь считала, что этого не умеет?

Я нахмурился, а Деверо сказал:

– Всю свою жизнь ты подсознательно подавлял в себе колдовство, мой милый мальчик. И высвободить его после подобного уже не так-то легко. Судя по всему, тебе пришлось увидеть бездыханное тело своей жены, чтобы суметь сделать это.

Я сощурился.

– Откуда вы знаете, кто я?

– Вскоре ты поймешь, что я знаю очень многое, чего мне знать не полагается. Боюсь, это не слишком приятное следствие знакомства со мной.

Смех Тьерри эхом разнесся в моих мыслях.

«Это верно».

– А… А вы? – спросил я, отбросив все предосторожности. Деверо знал, кто я такой. И что я за создание. Не было смысла притворяться в обратном. – Вы – ведьмак, мсье Деверо?

– Если начистоту… – Он весело подмигнул мне и направился к площади. – Нет. Этого достаточно для ответа на твой вопрос?

Когда он исчез в толпе, мне стало не по себе.

– Нет, – проворчал я.

Старушка встала и тоже собралась уйти, но прежде крепко-крепко обняла Тулуза. Если бы я сам не видел перемен, которые в ней произошли, то поклялся бы, что это совершенно другой человек. Тулуз поцеловал старушку в щеку, и она покраснела. Этот жест, такой чистый и невинный, остро полоснул меня по сердцу. Все произошедшее, как и загадочный уход Деверо, просто… выбило меня из колеи. Я словно утратил почву под ногами. Это невозможно. Магия не может быть… такой.

Тьерри положил руку мне на плечо.

«Ты видишь в колдовстве оружие, Рид, но ошибаешься. Оно просто… есть. И только нам решать, использовать ли его во вред людям или же…»

Вместе мы наблюдали, как Тулуз заправляет цветок женщине за ухо. Она широко улыбнулась ему и исчезла в толпе.

– «…во спасение».

Часть ll

Quand le vin est tiré, il faut le boire.

Выпить надобно вино, коль откупорено оно.

– французская пословица

Алая Смерть и невеста его – Вечный Сон

Рид

Зенна наклонилась ко мне, и ее ожерелье – огромное, золотое, с бриллиантом размером с мой кулак – ударило меня по лицу. Чтобы уложить мне волосы, она смазала руки отвратительно пахнущей пастой. Я раздраженно оттолкнул ожерелье. Глаза снова жгло. Интересно, если тайком выбросить из повозки сурьму, Зенна заметит?

– Даже и не думай, – сказала она и шлепнула меня по руке, не давая притронуться к убийственной краске.

Бо очень вовремя сбежал, как только Зенна взялась за грим. Свою мать я тоже не видел с тех самых пор, как мы остановились в поле. Жители деревни Бушен, которая находилась на окраине Ля-Форе-де-Ю, обустроили для странствующих трупп целую сцену – на городские площади и таверны, где мы выступали прежде, она совсем не походила. После обеда сцену подготовили к представлению, следом расставили лотки с сувенирами и едой. Солнце близилось к закату, и с улицы уже доносились смех и музыка.

По необъяснимой причине у меня дрогнуло сердце. С моего первого выступления прошло уже шесть дней. Бушен был последней остановкой в путешествии «Труппы Фортуны». В Цезарине Деверо с актерами намеревались исчезнуть в подземельях, где должны были собраться на празднество как важные персоны, так и отбросы общества. Раскованные, распутные и облаченные в маски.

La Mascarade des Crânes – так назвала это мадам Лабелль.

Маскарад Черепов.

Я о подобном никогда не слышал. Мадам Лабелль это ничуть не удивило.

Деверо застегнул жилет.

– Чуть побольше объема на макушке, Зенна, будь так добра. О да. Чудно! – Он подмигнул мне. – Вы выглядите великолепно, мсье Алая Смерть. Совершенно великолепно, как и должно быть! Ведь сегодня воистину особенная ночь.

– Да?

Зенна сощурилась. На этот раз на ней было изумрудное платье – а может быть, и фиолетовое. Оно переливалось в свете свечей. Губы Зенна накрасила черным.

– Каждая ночь на сцене – особенная, охотник. Если тебе будет скучно, зрители с легкостью почувствуют это. Публика, которой скучно, раскошеливаться не спешит, и если из-за тебя мне не достанется чаевых, я буду очень недовольна. – Она поднесла к моему лицу золоченую щетку для волос. – Ты ведь не хочешь, чтобы так вышло, правда?

Я медленно отвел щетку в сторону, но Зенна снова сунула ее мне под нос.

– Ты и так вечно всем недовольна, – сказал я.

– О нет. – Она зловеще ухмыльнулась. – Это ты меня еще недовольной не видел.

Деверо усмехнулся. Голоса снаружи становились громче. Тени сгущались все больше.

– Не думаю, что сегодня хоть кому-нибудь будет скучно, милая Зенна.