Кровь и мёд

Они многозначительно переглянулись, а я нахмурился, уверившись, что чего-то не знаю.

– У нас что-то изменилось в расписании?

– Как проницательно. – Деверо лукаво пошевелил бровями и бросил мне мою рогатую маску. – Так уж вышло, мой славный мальчик, что перемена в нашем расписании – это ты. Сегодня первым вместо нас с Серафиной будешь выступать ты.

– И только попробуй все испортить, – предупредила Зенна, снова грозя мне щеткой.

– Что? – Я прищурился и нацепил маску. – Почему? И где моя мать?

– Ждет тебя, разумеется. Не тревожься, об изменениях я уже ее предупредил. В эту самую минуту Бо привязывает ее к доске. – Глаза Деверо озорно сверкали. – Пойдемте?

– Стой! – Зенна усадила меня обратно на свою койку и поправила мне волосы, высвободив прядь из-под маски. Я изумленно уставился на нее, а она толкнула меня к дверям. – Потом еще спасибо скажешь.

Ничего особенно подозрительного в ее словах и словах Деверо не было, но мне все равно стало неуютно, когда я вышел из повозки. Солнце почти село, и в воздухе царил дух предвкушения. Именно оно виделось в лицах людей вокруг, ощущалось в том, как они беспокойно ерзали и шептались с соседями.

Я нахмурился еще больше.

Сегодня все было иначе.

Я не знал, почему и в чем именно заключается отличие, но тем не менее чувствовал это.

Все еще усмехаясь и напевая себе под нос, Деверо повел меня на сцену. Это была деревянная площадка посреди поля. Фонари мерцали со всех ее сторон, неярким светом освещая утрамбованный снег. И пальто, и шарфы, и варежки зрителей. Кто-то повернул мою мишень обратной стороной к зрителям. Свою мать я не видел, но видел Бо, который стоял рядом и, похоже, с ней препирался. Я направился к ним.

Деверо поймал меня за локоть.

– Нет-нет-нет. – Он покачал головой, развернул меня и подтолкнул вперед, одновременно ухитрившись стянуть с меня плащ.

Я нахмурился. И вздрогнул от холода. Зрители с кубками медовухи и глинтвейна выжидательно смотрели на меня горящими глазами.

– Ты готов? – шепнул мне Деверо.

Я проверил ножи на ремне и меч за спиной. Затем поправил маску.

– Да.

– Славно. – Он кашлянул, и в поле воцарилась тишина. Деверо широко распростер руки и улыбнулся еще шире. – Дамы и господа, мясники и пекари, плебеи и патриции – bonsoir! Мы приветствуем вас! Пейте же, пейте от души, если того желаете, и позвольте мне выразить глубочайшую благодарность за ваше гостеприимство. – Зрители захлопали. – Если наше выступление придется вам по вкусу, возможно, вы захотите поощрить наших актеров скромным вознаграждением. Благодаря вашей щедрости «Труппа Фортуны» продолжает дарить Бушену все, что так любимо нами – необузданную фривольность и возвышенные зрелища.

Я посмотрел на свои кожаные штаны.

Да уж, возвышенней некуда.

Будто прочтя мои мысли, кто-то в толпе неприлично присвистнул. Чувствуя, как горят уши, я сощурился и посмотрел в ту сторону, но в полутьме виновника не разглядел. Я видел лишь тени. Силуэты. Мне махали статная женщина и долговязый мужчина. Сердито хмыкнув, я отвернулся и…

Вытаращил глаза.

– Услышьте же меня, друзья! – звонко продолжал Деверо, но я почти его не слушал – только украдкой подступал все ближе к краю сцены, высматривая в толпе знакомые лица.

Но женщина с мужчиной уже куда-то исчезли. Сердце бешено колотилось у меня в ушах.

– Почтенные гости, сегодня и только сегодня нам предстоит узреть нечто необычайное. Совершенно новый номер, подлинный эталон опасных интриг и смертельной романтики!

Новый номер? Я встревоженно посмотрел на Деверо, но тот только подмигнул и прошествовал мимо меня к мишени. Бо ухмыльнулся и отошел.

– А теперь, без дальнейших предисловий, я представляю вам господина Mort Rouge… – Деверо указал на меня, а затем развернул мишень, – …и его невесту – Sommeil Éternel!

Я разинул рот.

Мне усмехалась привязанная к мишени Лу. Белые бабочки – нет, мотыльки – скрывали верхнюю часть ее лица, и их крылья исчезали в ее светлых волосах. Но платье… У меня пересохло во рту. Это было вовсе не платье – скорее паутина. Почти невесомые рукава ниспадали с плеч Лу. Вырез на груди доходил почти до талии, а ниже тонкая ткань юбки – полупрозрачная, изрезанная лоскутами, – развевалась на ветру, обнажая ее ноги. Голые ноги. Я потрясенно уставился на свою жену.

Деверо выразительно кашлянул.

Я залился краской и, не задумываясь, двинулся к Лу, на ходу вырвав из рук Клода плащ. Лу фыркнула, когда я заслонил ее плащом, стремясь скрыть от чужих глаз всю ее гладкую золотую кожу…

– Здравствуй, шасс.

Кровь ревела у меня в ушах.

– Здравствуй, жена.

Лу посмотрела мне за спину, и вблизи ее улыбка показалась мне… как будто бы неестественной. Застывшей. Увидев, как я хмурюсь, Лу улыбнулась еще шире и захлопала ресницами. На щеках ее была серебристая пудра. Может быть, она просто устала.

– На нас люди смотрят.

– Я знаю.

Лу оглядела мои волосы, затем лицо, шею. Грудь. Руки.

– Должна признать, – сказала она и подмигнула мне, – подводка мне по вкусу.