Кровь и молоко

Говард ответила не сразу. Возможно, впервые в жизни леди действительно была обескуражена и не могла подобрать уместных слов. Маска бескомпромиссной самоуверенности чуть было полностью не слетела с её прелестного лица. Американец видел, девушка взвинчена, и, очевидно, глубоко расстроена.

Тогда, на приёме, Амелия показалась мужчине чрезмерно горделивой и неприступной, чем, собственно, и привлекла его внимание. Сейчас же он увидел в ней нечто настоящее, свойственное обычным, земным людям – слабость. И это заинтересовало его не меньше.

– Да, благодарю вас, – вымолвила на сдавленном выдохе девушка.

Повисла неоднозначная пауза. При этом ни Амелия, ни мистер Рэнделл не чувствовали себя неловко, скорее, непривычно. Леди открыто разглядывала джентльмена, чувствуя странного рода волнение в груди. Он, не стесняясь, делал то же самое, полностью убедившись в том, что Говард обладала воистину ведьмовской красотой и притягательностью.

Наконец, очаровательно улыбнувшись, Томас чуть вскинул брови и шагнул вперед.

– Мисс Говард, – его взгляд стал вопросительным, – будет ли уместно, если я приглашу вас на чашечку чая?

Глава 7

«Она строптива – но и я упрям.

Когда же пламя с пламенем столкнутся,

Они пожрут всё то, что их питало».

Уильям Шекспир

Извозчик ожидал мистера Рэнделла прямо напротив здания суда.

Джентльмен галантно подал Амелии руку, помогая подняться на ступеньку и скрыться от взора прохожих в карете. Сам же мужчина, оглядевшись по сторонам, ловко заскочил внутрь и сел напротив дамы, снимая с головы цилиндр и укладывая его рядом на сиденье.

Некоторое время они молчали, безотрывно и предельно сосредоточенно глядя друг на друга, словно в этом был скрыт какой-то известный лишь им двоим смысл. Изредка Томас проявлял слабость, его губ касалась хитрая улыбка, на что мисс Говард иронично усмехалась и отводила взгляд. Экипаж немного трясло, особенно на поворотах. Топот копыт и звуки суетливого Лондона то и дело пробирались внутрь, но совершенно не привлекали внимания присутствующих.

Томас невольно скользнул пальцами по набалдашнику трости в виде головы орла, сжав его пальцами, будто бы нервничал. Амелия приметила этот с виду безобидный жест и решила-таки окончить немое противостояние, заговорив:

– Интересная вещица. Подходит вам…

– Оу, – Рэнделл бросил короткий взгляд на трость. – Она принадлежала моему отцу. Дорога как память.

– Вы сказали «принадлежала»? – без тени смущения продолжила беседу леди.

– Да, он, к моей величайшей скорби, умер, когда я был совсем ребёнком, – весть была удручающей, но джентльмен давно примирился с ней, так что сообщил сей факт почти без эмоций.

– Прошу меня простить, – несмотря на сдержанное поведение собеседника, всё же извинилась Амелия.

– Пустое, мисс Говард, это было давно, – мягко улыбнулся мужчина и тут же перевёл тему. – Позвольте узнать, что произошло между вами и детективом Байроном?

Амелия неожиданно вздрогнула, распрямив спину, словно кто-то с силой рванул шнуровочные ленты, затягивая корсет до боли в рёбрах. Томас нахмурился и медленно моргнув, отрицательно покачал головой. С его тонких, но ярко очерченных губ сорвался досадливый вздох.

– Простите мою бестактность… Англия, никак не привыкну.

Говард понимающе кивнула, с интересом прошлась взглядом по виноватому лицу мужчины, а затем чуть наклонилась вперёд, ловя его взор.

– И как сильно мы отличаемся от вас? – с любопытством спросила леди, широко улыбнувшись. В карих глазах внезапно зажегся огонёк страстного обожания жизни, потерянный в разговоре с судьёй.

Рэнделл задумался, чуть поджав губы. В этот момент экипаж остановился, и кучер несколько раз стукнул по крыше кулаком. Томас звучно выдохнул, его улыбка озарила полумрак кареты лучезарным обаянием. Мужчина подался навстречу леди, опираясь обеими руками о трость.

– Вы знаете, мисс Говард, англичане отличаются от американцев, американцы от французов, французы от англичан. Но вы… отличаетесь от всех…

Его голос понизился до еле различимого шёпота. Амелия неосознанно облизнула губы, чувствуя легкое колебание воздуха от дыхания джентльмена. Их притяжение было слишком очевидным, но ещё более ясно во взглядах обоих читалось желание продолжить это щекочущее противостояние.

– Изящность намёков явно не самая сильная сторона американского народа, – иронично подметила леди.

Томас заразительно рассмеялся.

– Я бы даже сказал, она полностью у нас отсутствует. Но, как меня заверил Алан, вы высоко цените открытость и прямолинейность, хотя являетесь самой таинственной загадкой Лондона…

Теперь смех Амелии заполнил тесное пространство, отражаясь от стен звонкими переливами.

– То, что мистер Линч и господа ему подобные не в силах познать тонкости женской души, вовсе не делает меня особенной.

– Вы правы… – согласно кивнул Рэнделл. – Вас делает особенной совершенно другое…