Кровь и молоко

В дом девушка влетела подобно урагану, растерянно озираясь по сторонам – никого. Просторный холл, погружённый в полумрак, казался чужим и пугающим. Свечи экономили, поэтому помещение освещал лишь один канделябр, расположенный ближе к главной лестнице.

– Мэри? – негромко позвала Амелия, но так и не дождавшись ответа, направилась на второй этаж.

Вскоре послышался приглушённый девичий смех и басовитый голос отца. Дверь в спальню родителя была приоткрыта, нарушая темноту коридора узкой полоской тёплого света. Мэри и вправду задорно смеялась, восторженно щебеча о том, каким прекрасным будет скорый праздник.

Амелия замерла, что-то болезненно ёкнуло в груди. Из недр подсознания всплыли давно похороненные под гнётом реалий воспоминания.

Миссис Говард обладала потрясающим голосом. Обычно по вечерам она пела романсы или старинные английские песни по просьбе супруга. Джордж Говард никогда не мог набраться терпения, чтобы дослушать её до конца. Уже на первом припеве он резво вскакивал на ноги и бросался к матери своих детей, дабы закружиться с ней в танце. Сёстры частенько наблюдали за тем, как танцевали родители, через неприкрытую дверь их спальни.

Амелия закрыла глаза, прижав к груди руку, сжимая пальцами кружева, словно собиралась их оторвать. Помнить о счастье, некогда жившем в этих стенах, было невыносимо. Каждое тёплое воспоминание, как укол совести, напоминало старшей Говард о том, кем она была и в кого превратилась. Какие поступки совершала во имя выгоды. Как играла судьбами людей. Разбивала сердца. Осмеивала неугодных господ. Нет, давно пора позабыть всё разом, стереть милые душе образы и никогда не оглядываться назад. Только так можно выжить! Только так она могла быть сильной.

Под ногами предательски скрипнула половица. Леди тихо выругалась и отняла руку от груди, надевая маску надменного хладнокровия. Из спальни выскочила Мэри. Она пребывала в прекрасном расположении духа – весела, румяна, ни намёка на драму, что наблюдалась ещё вчера.

– Дорогая сестра, ты вернулась! У отца чудные новости! Идём скорее!

– Он наконец-то отлип от бутылки? – ехидно усмехнулась Говард и неспешно прошла в покои, глядя на родителя как на человека, недостойного её внимания. – Куда подевалась Лиззи?

– О, Лиззи было велено ехать в город и обойти наших старых слуг, – не давая вставить отцу и слова, залепетала Мэри. – Уже завтра этот дом наполнится шумом, всё станет как прежде! Как же чудно! И тебе больше не придётся самой ходить в мясную лавку!

Амелия окинула недоверчивым взглядом сестру, но ничего не ответила, вместо этого она обратилась к Джорджу.

– Объяснитесь, отец. О чём столь воодушевлённо толкует наша Мэри?

Мистер Говард расположился в кресле, в котором прежде любила сидеть его супруга, вышивая. Он нерешительно посмотрел на дочь, словно был дворовым псом и опасался получить по морде палкой. Их взгляды встретились, от безразличного лица родного человека мужчину передёрнуло.

Шумно и хрипло выдохнув, глава семьи прокашлялся в кулак, отвечая с чавкающим звуком:

– Наша Мэри выходит замуж…

– Неужели? – удивлённо отозвалась Амелия и перевела взгляд на сестру, которой явно было тяжело усидеть на месте от радости. – Боюсь спросить, за кого?

Неприятное, липкое чувство после неожиданной встречи с судьёй вновь завладело телом и разумом. Амелия уже было подумала, что Байрон решил отомстить ей, заменив одну Говард на другую. Но, к счастью, младшая сестра быстро опровергла эти предположения.

– За кого? Амелия, право дело! За Чарльза, разумеется! – рассмеявшись, воскликнула Мэри и подошла к отцу, крутясь точно юла. – Спасибо, Ваша светлость, что разрешили это ужасное недоразумение! А теперь, если позволите, я пойду спать! Свадьба скоро, столько нужно всего успеть!

– Конечно, милая, – похлопав дочь по тыльной стороне ладони, мягко улыбнулся мужчина. – Спи крепко.

Выходя, Мэри попыталась обнять сестру, но Амелия отступила назад, сверля взглядом Джорджа. Нисколько не обидевшись в силу привычки, ведь старшая Говард крайне редко проявляла нежные чувства к кому бы то ни было, белокурая голубка выпорхнула из родительской спальни.

Когда в коридоре стало тихо, Амелия прикрыла дверь, немедля приступая к расспросам.

– И каким образом вам удалось разрешить недоразумение? – её голос почти звенел от стали.

– Рядом договорённостей, – рассеянно пробурчал отец девушки, явно не желая продолжать беседу.

– Когда я вернулась, от нашего дома отъезжал экипаж судьи Байрона…

– Да, судья заезжал справиться о моём здоровье. Кто-то ему сообщил весьма пренеприятную новость, будто бы я тронулся умом…

– И только? Его интересовало лишь ваше здравие?

Мистер Говард тяжело вздохнул. Амелия требовательно кивнула.

– Он передал письмо. Для тебя. Думаю, его содержание ответит на вопросы куда лучше, чем я, – мужчина потянулся в карман изъеденного молью пиджака, достал конверт и протянул его дочери.

Сморщенные руки, худые, испещрённые венами, дрожали. Ненадолго задержав на них взгляд, а точнее, на обручальном кольце, которое Джордж никогда не снимал, Амелия забрала письмо и поспешила удалиться.