Кровь и нефть. Безжалостное стремление Мохаммеда бин Салмана к глобальной власти

Принцу также не нравились глубокие финансовые и личные связи Саада с внутренними конкурентами Мухаммеда - сыновьями и придворными Абдаллы. Мухаммед уже подозревал, что они пытаются ослабить его притязания на престол, и с подозрением относился к их союзникам. Кроме того, существовала проблема коррупции. В королевском дворе ходили слухи, что Саад помогал Халиду аль-Тувейджри, главе королевского двора Абдуллы, вывозить деньги из королевства. Слухи о стопках чемоданов, набитых деньгами, которые, как утверждает один из друзей Харири, видели в самолете Саада во время перелета из Эр-Рияда в Бейрут, были общеизвестны в королевском дворе, и некоторые люди, работавшие на Мохаммеда, подозревали, что часть этих денег принадлежала Тувайджри. Втайне Мохаммед включил Саада в список бизнесменов, в отношении которых необходимо провести расследование.

Он также поручил правительству провести расследование деятельности Saudi Oger. В 2016 году Министерство финансов Саудовской Аравии наняло международную аудиторскую фирму PwC для проверки бухгалтерской отчетности компании. Мохаммед созвал специальный комитет для решения вопроса о том, что делать с компанией, который пришел к выводу, что она находится в глубоком кризисе и для ее спасения потребуются миллиарды долларов.

То, что обнаружили следователи, еще больше возмутило Мохаммеда. Позднее люди принца рассказывали друзьям, что на протяжении многих лет отец Саада, Рафик, приходил к королю Абдалле с мольбами о бедности, а король в ответ давал миллиардные займы, которые часто прощал. В Саудовской Аравии эта история не представляла собой очевидной юридической или даже политической проблемы. Слово короля - закон, и он выдавал кредиты и прощал их. К тому же часть денег, собранных Харири, пошла на строительство дворцов для высокопоставленных лиц Аль Сауда. Так что Сааду и в голову не приходило, что фонды его семейной компании могут подвергнуть его юридической опасности.

Но Мухаммед смотрел на вещи иначе, чем короли до него. Он считал коррумпированными всех, кто получал от государства больше, чем положено, даже если они делали это с одобрения короля. Он был полон решимости разрушить старые структуры, обогащавшие бизнесменов и чиновников за счет государства, и компания Saudi Oger и ее владельцы были легкой мишенью.

 

Кроме того, Мухаммед не испытывал традиционного для арабов благоговения перед старыми семейными союзами. В Саудовской Аравии не хватало денег, Сауди Огер публично жаловался на то, что королевство не платит, а Харири, несмотря на десятилетия саудовской поддержки, теряли влияние на "Хезболлу". Поэтому Мохаммед решил, что альянс Харири и Аль Сауда - это не тот институт, который стоит спасать.

Даже после того, как Саудовская Аравия возобновила выплаты другим подрядчикам, Мохаммед удерживал средства от Saudi Oger, позволив некогда огромной компании угаснуть. Саад остался премьер-министром Ливана. Но в этой роли он был вынужден каждый день вести переговоры с "Хезболлой", и, поскольку Мохаммед наблюдал за ним, политическое положение Саада тоже стало шатким.

Хезболла" контролировала часть Ливана, развязала в 2006 г. войну с Израилем и обеспечивала постоянное иранское влияние в регионе. Ее военная и политическая мощь представляла собой постоянную угрозу нестабильности для Израиля и Иордании, и Мохаммед устал от этого. Он хотел, чтобы Саад занял конфронтационную позицию по отношению к "Хезболле", а не управлял страной вместе с ней. Тамер аль-Сабхан, министр Мохаммеда по делам Персидского залива и агрессивный иранский "ястреб", встретился с Саадом осенью 2017 года и дал понять, что Саудовская Аравия разочарована.

Затем, 3 ноября 2017 г., Саад принял иранскую делегацию во главе со старшим советником правительства Али Акбаром Велаяти. После встречи официальное агентство печати Ливана опубликовало фотографию Харири, на которой он сердечно беседует с иранцами, а также заявление Велаяти: "У нас была хорошая, позитивная, конструктивная и практичная встреча с премьер-министром Харири, тем более что ирано-ливанские отношения всегда конструктивны".

Для Мухаммеда это стало последней каплей. Вечером он вызвал Саада.

Поначалу у премьер-министра не было причин чувствовать угрозу. Он знал, что ему, скорее всего, придется сидеть в пустынной палатке перед дымящимся костром и слушать, как молодой принц разглагольствует о "Хезболле" и Иране; подобные сетования он уже слышал несколько месяцев назад от Мохаммеда и от Сабхана. Но Мохаммед уже почти погубил саудовского Огера. Какой еще ущерб он хотел бы нанести харитам? Саад выразил иностранному доверенному лицу оптимизм по поводу того, что Мохаммед может даже увеличить саудовскую финансовую помощь Ливану.