Кровь и песок

И вот он заставил меня носить эти шляпки из Мадрида, хотя они мне вовсе не к лицу и я похожа в них на обезьяну, танцующую под шарманку. И это вместо нашей чудесной мантильи! И наконец, он завел эту дьявольскую машину, автомобиль, в котором я еду, дрожа от страха и задыхаясь от вони. Дай ему волю, он, пожалуй, и маме нацепит на голову шляпу с петушиными перьями.

Из пустого тщеславия он хочет, чтобы мы походили на ту, о которой он все время мечтает; он нас стыдится.

Бандерильеро возмутился. Ну, уж это неправда. У Хуана доброе сердце, и если он что делает, так только из любви к семье, желая доставить ей все удобства и роскошь.

— Так или иначе, сенья Кармен, а кое-что можно ему и простить. Ведь женщины просто умирают от зависти к вам. Это не шутки быть женой самого отважного тореро, получать горы золота, жить в таком замечательном доме и быть полновластной  хозяйкой всего добра — ведь маэстро ни в чем у вас отчета не спрашивает.

Глаза Кармен наполнились слезами, и она поспешно вытерла их платком.

— Лучше быть женой сапожника! Сколько раз я думала об этом. Ах, зачем не остался Хуан в учениках, вместо того чтобы заняться этими проклятыми быками! Я была бы куда счастливее, если бы, накинув дешевую мантилью, носила бы ему обед в мастерскую под лестницей, где работал его отец. Не было бы этих бесстыдниц, которые вешаются ему на шею, он был бы только моим; мы жили бы скудно, но по воскресеньям, нарядившись, ходили бы с ним в таверну. А сколько страха надо вытерпеть из-за проклятых коррид! Это не жизнь, а мука! Да, денег у нас много, но верьте мне, Себастьян, для меня эти деньги — сущая отрава, и чем больше их в доме, тем сильнее я мучаюсь. К чему мне шляпы, к чему вся эта роскошь?.. Люди воображают, что я плаваю в блаженстве, и завидуют мне, а я с завистью гляжу на бедно одетых женщин, у которых в доме нужда, но зато на руках ребенок, и когда им приходится туго, они глянут на малыша, рассмеются и позабудут все свои горести. Да, дети! Вот в чем беда! Будь у нас хоть один ребенок!.. Вернувшись домой, Хуан глядел бы не нагляделся на ребенка, на своего собственного ребенка... Племянники — это не то...

Кармен плакала, слезы неудержимо лились из-под платка по воспаленным, покрасневшим щекам. Это было горе бесплодной женщины, завидующей счастливой участи матерей; отчаяние жены, которая, теряя мужа, пытается чем-то объяснить его охлаждение, но в глубине души уверена, что причина лежит в ее бесплодии. Ребенок связал бы их воедино!.. И Кармен, которую время убедило в несбыточности ее мечты, с завистью смотрела на своего примолкшего собеседника, которого природа щедро наделила тем, чего она так страстно желала.

Понурив голову, бандерильеро распрощался с Кармен и побрел отыскивать эспаду; он нашел его на пороге клуба Сорока пяти.

— Хуан, я виделся с твоей женой. Дома у тебя все хуже и хуже. Ты должен поговорить с ней, помириться.

— Проклятие! Черт бы побрал ее, тебя и меня вместе с вами!

Не жизнь, а каторга! Дай бог, чтобы в это воскресенье меня насмерть забодал бык! К черту такую жизнь!

Он был слегка пьян. Его тяготило враждебное молчание домашних, но еще больше страдал он — хотя никому в этом не признавался — от бегства доньи Соль, не оставившей ему в виде прощального привета даже короткой записки. Его просто выкинули на улицу,— так не поступают и со слугой. Он не знал, куда она скрылась. Маркиза не интересовали путешествия племянницы. Взбалмошная женщина! Его она тоже не предупредила об отъезде, но он и не думает беспокоиться. Она еще пришлет весточку из какой-нибудь «экзотической» страны, куда ее увлекла минутная прихоть.

Дома Гальярдо не скрывал своего отчаяния. Раздраженный упорным молчанием жены, не подымавшей на него глаз и избегавшей отвечать на вопросы, чтобы не завязался разговор, эспада разразился однажды криком:

— Проклятая жизнь! Хоть бы миурский бык подхватил меня на рога в воскресенье да так подбросил вверх, чтобы меня домой притащили на носилках!

— Замолчи, несчастный! — крикнула донья Ангустиас.— Не искушай бога, не накликай беды!

Тут, чтобы не упустить случая и лишний раз польстить эспаде, в разговор вмешался зять со своими поучительными наставлениями:

— Не обращайте внимания на его слова, мамаша. С ним ни один бык не справится. Скорее он быку рога оторвет.

В воскресенье Гальярдо предстояло выступить в последней корриде за этот год. Против обыкновения он провел утро без обычных смутных страхов и тягостных предчувствий. Он беззаботно одевался, чувствуя приятное нервное возбуждение и прилив сил.