Кровь и почва русской истории

Здесь мы видим удивительные сближения античной метафизики с современным научными теориями, в частности, с концепцией И.Пригожина, согласно которой возникновение «порядка через флуктуации» составляет базисный механизм развертывания эволюционных процессов во всех областях – от галактик до атомов, от отдельных клеток до человеческого общества. Проще говоря, жизнь – это не стабильность, а постоянная динамическая неуравновешенность, где революция – имманентная Космосу форма перемен. 

В античной метафизике содержалась также идея акселерирующей роли революции - революции как ускорителя медленно протекающих жизненных и социальных процессов, что весьма близко левой трактовке революций как, по хрестоматийному определению Карла Маркса, «локомотивов истории». (Судя по интересу молодого Маркса к античной философии, в частности, к Гераклиту, эта идейная перекличка может быть больше, чем совпадением. Маркс облек идею акселерирующей революции в адекватный его эпохе индустриальный образ.)

Очень интересна символика огня – в некотором смысле ключевая символика революций. Генеалогически восходящий еще к Гераклиту образ огня имеет своей главной революционной функцией скорее очищение, чем уничтожение. Это алхимический, трасмутирующий огонь, в котором, подобно Фениксу, рождается «прекрасный новый мир».

Не стоит воспринимать этот небольшой экскурс в метафизику как сугубо декоративное, избыточное украшение на теоретической конструкции позитивной науки. Метафизическое, надчеловеческое измерение революции изоморфно ее внутричеловеческому интрапсихическому измерению. Буквально по Гермесу Трисмегисту: что наверху, то и внизу.

По замечанию Ласки, наряду с утопией и раем революция «представляет собой одну из элементарных форм умственной жизни, протекающей на самом высоком трансцендентальном уровне, там где разворачивается космическая драма воображемых человеческих судеб». Он же называет революцию архетипом[255]. В этом смысле идея революции – культурно-историческое выражение, одно из содержаний широкого архетипа палингенезиса.

Мысль о революции как архетипе (где архетип понимается в аутентичном юнговском смысле) - архиважная, как любил говаривать один русский, знавший толк в революциях. Она со всей очевидностью указывает, что исток революционной динамики коренится не во внешних обстоятельствах, факторах и структурах, а заложен в природе самого человека, имманентен ему. Структуры, обстоятельства и факторы лишь способствуют или, наоборот, препятствуют проявлению, реализации архетипа революции, который сам по себе обладает огромной побудительной силой, способной приводить в движение индивидов, человеческие группы и целые народы даже без осознания ими причин этого движения. Революция – это то, что в нас, но сильнее нас, та, по выражению Карла Густава Юнга, «страшная сила», которую социальные институты и мы сами можем контролировать лишь до поры до времени. А вот когда нарушение этого (само)контроля принимает массовый и глубокий характер, тогда и наступает знаменитая русская вольница – «размахнись рука, раззудись плечо»!

Вместе с тем из архетипичности идеи революции следует невозможность ее элиминирования в массовом сознании и культуре. Можно целенаправленно дискредитировать ту или иную конкретно-историческую революцию, постараться предать ее забвению, что и происходит сейчас с Великой русской революцией начала XX в., но нельзя переформатировать коллективное бессознательное таким образом, чтобы стереть из него архетип революции.

Вывод из вышесказанного, причем вывод рафинированно научный, а не грубо идеологический, прост: революции были, есть и будут. Они неизбежны, как рассвет и закат, прилив и отлив, весна и осень. Неизбежны, ибо встроены в космический порядок. Специально подчеркиваю, что в данном случае речь идет о революциях социополитических, а не о каких угодно: «научно-технической», «сексуальной», «менеджериальной» и проч.

Пятая типологическая черта русских революций носит, пожалуй, ярко выраженный русский этнический характер. За внешним хаосом революции просматривается силовая линия русского сознания, точнее бессознательного, русский этнический архетип – захваченность, тематизированность государством, властью, что выражается как в русском народном государственничестве, так и в не менее народном, массовом антигосударственничестве. Отрицание государства и его сакрализация – два полюса русской жизни, напряжение между которыми составляет нерв отечественной истории, ее диалектику.