Кровь и Серебро (СИ)

Об эпической битве с порождением Тьмы — вшестером против одного, какая доблесть! — тоже рассказывали много историй, красочно живописуя то, что я назвал бы безобразной дракой и избиением безоружного, но никак не «поединком чести». Даже имена героев сохранились в людской памяти. И особо тщательно воспевалось имя того, кто своей рукой вырвал бьющееся, ещё живое сердце из груди последнего Древнего. Имя Разиеля Тренно, Лучезарного Принца. Всем хорош молодой лорд, командир особого отряда воинов Ордена: и красив, и умён, и поражений не знал… Я не сомневался только в том, что он был тщеславен, самовлюблен и высокомерен. Если верить описаниям, разумеется. Как правило те, кто носит раззолоченные доспехи, редко видят дальше собственного носа.

Наверное, я бы с удовольствием сожрал его сейчас. Кстати, о еде…

— Серги, нам пора выбираться отсюда, не то я съем тебя, как единственное крупное животное в округе.

Конь фыркнул мне в ладонь, словно соглашаясь с тем, что едой он становиться не хочет, и мы двинулись в путь на запах крови — с каждым днём я все острее мог улавливать ее отголоски, слышать все дальше.

Слышал я и Намирэ. Знал, что она наблюдает, не проявляя себя, наблюдает постоянно. И откуда у нее столько времени… Впрочем, что я знаю о создателях реальностей?

«Кто же ты, моя странная сумрачная леди, и чего ты хочешь от меня?»

***

Двенадцать лет назад, Курхаген.

Замок графа Крейдемаара

— Каин, там уже все собрались! Ты идешь или нет?

Сестра влетела, как всегда, без стука, нарушаял все правила пребывания на мужской половине. Рукава ее изумрудного котарди[2] из тонкой шерсти разметались крыльями, из тщательно собранной и покрытой вуалью прически выбился локон. И тяжелый пояс из старого темного золота, украшенный камнями, оттенявшими цвет ее сине-зеленых глаз, невероятно шел ей.

— Эрика, а если б я был не одет? — черноволосый красавец двадцати восьми лет от роду поморщился, с неудовольствием оглядывая собственный парадный кафтан, плохо гнущийся от золота, надеваемый редко и хранимый годами. Воину и охотнику привычнее были простая шерсть и кожа, а никак не многослойный душный наряд, в котором можно было лишь плавно шествовать или сидеть, почти не шевелясь и словно проглотив доску. Мешало все, от жесткого, натирающего горло воротника до веса косиюма. Доспехи, бывшие куда как тяжелее, и те казались намного удобнее.

— Ой, как будто я тебя не видала, братец!

— Мы уже не дети, Эри. И у тебя помолвка сегодня.

— Без тебя знаю! — огрызнулась сестра. Она терпеть не могла любые, даже несуществующие намеки на «перестарка» — двадцать лет, а жениха подходящего все не находилось. — От отца и тебе достанется за то, что опаздываешь к своей Маджери.

— Да в гробу я ее видал…

Один-один. Но отец действительно будет орать. Может и прилюдно, а это унизительно, когда ты уже не подросток. Он вздохнул, надел пояс с мечом, позволил сестре взять себя под руку, и они вышли из полутемных покоев

В освещенных редкими факелами коридорах гулял ветер, становившийся совсем невыносимым зимой, когда протапливать каменную тушу замка становилось ещё сложнее, чем летом, которое чаще бывало просто не таким холодным, как зима, нежели теплым. В этих краях дамы предпочитали не щеголять открытыми плечами, а мода уступала практичности. Потому поверх сорочки и обычного нижнего платья сестры было одето верхнее, а под подолом скрывалась удобная теплая обувь и чулки, а сам Каин благодарил небо, что отец не был ярым приверженцем южной моды и не отказывался от мехов и козьего пуха. Теплый плащ и удобные широкие штаны спасали.

Войти в главный зал они успели в последнюю минуту, когда Лейф де Крейдемаар уже собирался гневно поинтересоваться, куда подевались его неблагодарные отпрыски.

— Прошу прощения, отец, матушка, — подведя сестру к помосту, на котором возвышался хозяйский стол, Каин поклонился и опустил глаза в пол. Лучше любоваться носками собственных сапог и лапами разлегшихся под столом псов, чем выказать нежелательное раздражение. — Нужно было проверить оружие и все ли в порядке с охраной.

Лейф смерил сына уничтожающим взглядом и кивком указал на место по правую руку от себя. Дородный бородатый мужчина, он был раза в полтора шире и выше наследника. От него пахло пивом и мясом.

Усадив сестру и сев сам, Каин насколько мог лучезарно улыбнулся почетным гостям: барону Орису Фальку с дочерью Маджери и графу Вассербундскому Эйнсу Штенье, приехавшему со старшим сыном Робером.