Кровь и символы. История человеческих жертвоприношений

Корни этого обычая уходят в глубь тысячелетий. Он пронизывает всю греческую мифологию, и мы без труда прослеживаем его по крайней мере с первой половины II тысячелетия до нашей эры. Это время, когда, согласно мифографам, к власти пришло третье поколение богов во главе с Зевсом, а согласно историкам, на землях Эллады (включая острова Эгейского моря и побережье Малой Азии) воцарилась развитая крито-микенская культура.

В отличие от египтян и шумеров, греки почти не знали заупокойных человеческих жертв. Их древние представления о загробном мире не предполагали, что умершему понадобятся слуги. Бесплотные, лишенные памяти тени, бродившие по Аиду, не имели земных благ, да и не нуждались в них. Единственным, чего жаждали тени, был напиток из вина, меда, воды, муки и крови черных баранов и овец. Он возвращал им память и позволял вновь – видимо, ненадолго – обрести подобие жизни, хотя бы и бестелесной. Но, поскольку раздобыть такой напиток в подземном мире проблематично – надо было ждать, чтобы живые люди привезли необходимые ингредиенты, – души пребывали в беспамятстве и бездеятельности.

Позднее, вероятно в конце II – начале I тысячелетия до н. э., в загробном мире греков произошли мощные преобразования, которые хорошо прослеживаются в «Одиссее». С одной стороны, поэма отражает реалии начала XII века до н. э.[91] Соответственно, Аид здесь описывается как место, где «тени умерших людей, сознанья лишенные, реют»{81}. С другой стороны, Гомер отразил и верования своей эпохи. Поэтому среди бесплотных и бесчувственных теней Одиссей встречает в Аиде немало людей, сохранивших в загробном мире сознание и даже телесность. Орион здесь охотится на диких зверей. Грешники несут заслуженное и вполне телесное наказание: Тантал мучается от голода и жажды, Сизиф, обливаясь потом, вечно вкатывает на гору тяжелый камень… Кроме того, в «Одиссее» говорится о блаженных Елисейских полях[92], куда попадают души особо выдающихся героев, – здесь они ведут самое «земное» существование, наслаждаясь прекрасным климатом:

Нет ни дождя там, ни снега, ни бурь не бывает жестоких.
Вечно там Океан бодрящим дыханьем Зефира
Веет с дующим свистом, чтоб людям прохладу доставить{82}

.

Короче говоря, в период между началом XII века (посещение Аида Одиссеем) и VIII веком до н. э. (жизнь Гомера) у греков появилось какое-то представление о том, что души за гробом продолжают жизнь, подобную земной. Тем не менее в слугах покойные греки почему-то не нуждались, и человеческие жертвоприношения на похоронах были и согласно мифам, и согласно данным археологии большой редкостью.

Одним из немногих ахейцев, чье имя неоднократно упоминается в связи с такими жертвоприношениями, был, как это ни странно, Ахилл. В «Одиссее» тень Ахилла, обитающая в Аиде, обретает сознание и память, только напившись замешанного на крови напитка. После этого герой говорит:

Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату
У бедняка, мужика безнадельного, вечно работать,
Нежели быть здесь царем мертвецов, простившихся с жизнью{83}

.

Трудно представить, чтобы бесплотному и беспамятному предводителю мирмидонцев были нужны в загробном царстве служанки или наложницы. Тем не менее сразу после взятия Трои греки принесли в жертву Ахиллу дочь Приама Поликсену. Она была зарезана на кургане героя его сыном, Неоптолемом. Некоторые мифографы упоминают о любви, которую питал Ахилл к юной троянке. Существует и версия о том, что он погиб по дороге в святилище Аполлона, куда шел безоружным для переговоров о свадьбе с дочерью своего врага. Таким образом, Поликсена стала, вольно или невольно, причиной смерти героя и была принесена ему в жертву перед отплытием ахейцев на родину. Эта история вдохновила многих писателей, драматургов и художников, о ней писали Софокл, Еврипид, Сенека…[93] Правда, согласно Флавию Филострату[94], Поликсена сама покончила с собой после смерти Ахилла из любви к нему, а согласно древнему комментатору Еврипида, была смертельно ранена при падении Трои и похоронена Неоптолемом. Но, так или иначе, версия о принесении девушки в жертву тени Ахилла не вызывала у греков никаких принципиальных возражений. Тем более что сам Ахилл за год до этого принес 12 «пленных Трои прекрасных сынов»{84} в заупокойную жертву своему другу Патроклу. Гомер так описывает эти похороны: