Кровь и свет Галагара

Волны долгого холода —
В брызги соли и солода!
Стар и молод по зову спешат.
Солнца ясного молотом
Чаша мрака расколота!
Снова светлый пришел Золоват…

* * *

Тем временем, отряд под предводительством наследника поднимался все выше в горы, уходил все дальше от столицы, закипавшей весенним празднеством. Прежде царевич Ур Фта ни разу не выезжал за пределы простиравшихся вкруг Айзура лугов, где в сопровождении друзей и наставников доводилось ему верхом гонять серых зудриков, подстреливать на звук и с подсказки чернорылую бириссу или вынимать из капкана зубастого задиру кухалли. Но по рассказам опытных охотников царевич знал, что все эти детские забавы нельзя и сравнивать с промыслом на Приоблачных лугах Шо, там, куда вели от подножия крутые извилистые тропы. Гаварды легко проходили по ним на своих мягких и цепких лапах, унося ввысь цлиянских охотников и возвращаясь в долину с грузом обильной добычи. Наследник Ур Фта всегда с восторгом и завистью притрагивался к свежим охотничьим трофеям: к нежному меху и длинной невесомой шерсти, к ветвистым рогам и гладким, словно отполированным вручную, клыкам убитого горного зверя.

Вестимо, теперь, поднимаясь в горы, не мог он обернуться и созерцать родной Айзур: как раскинулся тот в долине величественной звездою с круглой площадью Зьаф посредине. Зато с наслаждением вдыхал царевич слегка заострившийся воздух, наполненный ароматами дерева ави, поздних трав и цветущей айолы. Он не видел, как перебежала тропу перед самою мордой его гаварда и, переливаясь волнами, брызнула по свежему снегу в колючие заросли серебристо-черная вейра. Но он услыхал ее фырканье, шорох взметнувшегося снега и уловил резкий соблазнительный запах прежде, чем его спутники загалдели, приметив, и заспорили, стоит ли преследовать зверя. Не дано было слепому наследнику цлиянского престола полюбоваться стадом гордых шарпанов, вышедших из лесу и неторопливо поднимавшихся заснеженным склоном. Но он раньше других вздрогнул и выхватил стрелу из колчана за спиной, когда взлетел и раскатился эхом глубокий волнующий рев вожака стада. Эф Тун, находившийся рядом, хлопнул его по руке со словами:

— Не стоит, высочество Фта, они чересчур далеко: по меньшей мере два выстрела будет.

Охота выдалась не слишком удачная. После нескольких тщетных попыток подобраться на выстрел к шарпанам юноши на сей раз отчаялись попробовать их темного сладкого мяса. Так что радость охватила всех, когда случай помог им набрести на небольшое стадо большеголовых сапаров, мирно пасшихся на крошечной лужайке за уступом скалы, и подстрелить четырех. С этой-то добычей, отнюдь не богатой, но все же сулившей сытную трапезу под вечер, они и направились в Ализандовый грот.

Был он излюбленным убежищем цлиянских охотников и находился всего в половине атрора от счастливой лужайки. Его высокие своды подпирались множеством ализанд, толщиною не менее тикуба каждая, чьи тонкие густые ветви вверху стелились одной сплошною розоватою кроной. И оттуда в любое время года свисали на длинных шершавых стеблях и нераспустившиеся бутоны, и белые цветы с едва ощутимым, но дивным ароматом, и съедобные продолговатые плоды, служившие прекрасным дополнением к обычным яствам охотничьего пира. А крепкие и гладкие ализандовые стволы использовались в качестве привратных столбов — к ним в отдалении привязывали гавардов. Ныне уж не сыщешь в Галагаре этих чудесных деревьев, а только говорят еще, будто стволы у них были прозрачными, как речная вода. Да это выдумки, верно.

К тому времени, когда сгустился стремительный сумрак, юноши успели насытиться возле костров, не угасавших благодаря обилию хвороста, всегда по неписанным законам охотничьего братства соблюдавшемуся в гроте, да еще и уполовинили запасы хмельной рабады.

Перед гротом раскинулась большая луговина, где местами торчали из-под снега пучки не успевшей засохнуть звездной травы и черного тара. Сюда-то и потянул царевич дружков, предлагая перед сном размяться и утомить друг друга игрою.

Сперва Ур Фта потребовал, чтобы в него пускали стрелы без наконечников с расстояния в пару уктасов. И он ловил их проворными руками, и хоть не всякий раз это ему удавалось, — примерно две трети пущенных стрел побывали, каждая — в одном из четырех кулаков царевича, озаренного лунным светом.

Когда же наскучила эта нехитрая забава, юноши разбились на пары и пустили в ход мечи.

Сражение получалось нелепое, ибо хмель сделал свое дело — и юнцы с хохотом и криками набрасывались друг на друга, не соблюдая правил и умножая просчеты. Счастье еще, что сражались мечами в ножнах! А не то игра довела бы их до ранений, а кое-кому наверно стоила бы жизни.