Кровь и золото

Исполненные достоинства и смелости, светившихся в глазах, они вызывали подлинный интерес. Что касается имени Эвдоксия, оно вызывало не столько страх, сколько любопытство.

– Я следую за вами, – ответил я.

Однако мальчики знаком предложили Авикусу и Маэлу присоединиться к нам.

– Зачем? – настороженно спросил я.

Авикус и Маэл безмолвно сообщили мне, что тоже хотят пойти.

– Сколько вас? – поинтересовался я у мальчиков.

– На все вопросы ответит Эвдоксия, – сказал тот, кто передал мне свиток. – Пожалуйста, оставьте разговоры и следуйте за нами. Эвдоксия уже наслышана о вас.

В сопровождении юных посланцев мы проделали долгий путь по улицам города и наконец добрались до квартала, выглядевшего даже богаче, чем наш. Мы остановились у большого дома с фасадом из шероховатого камня, за которым, по-видимому, скрывались комнаты с пышным убранством и внутренний сад.

Пока мы шли, мальчикам прекрасно удавалось скрывать свои мысли, но я – возможно, по их желанию – смог уловить имена: Асфар и Рашид.

Двери открыла другая пара смертных рабов, они же проводили нас в просторный зал, от пола до потолка отделанный золотом и ярко освещенный факелами.

В центре зала на разбросанных по золоченому ложу фиолетовых шелковых подушках возлежала ослепительная женщина с густыми, вьющимися, как у мальчиков-посыльных, но длинными и усыпанными жемчугом волосами. На ней были парчовые одежды, а под ними – шелковая туника тончайшей работы. Столь великолепного одеяния я еще не встречал в Константинополе.

Ее маленькое овальное лицо казалось совершенным, хотя внешне она ничем не напоминала Пандору, которая всегда оставалась для меня воплощением совершенства.

Огромные глаза, идеально подкрашенные губы и аромат, созданный, несомненно, персидским чародеем, чтобы окончательно вскружить нам головы.

Поодаль на мозаичном полу с изображениями неистовых греческих богов, выполненными со вкусом, свойственным ушедшим временам, в кажущемся беспорядке расставлены были стулья и диваны. Роспись на стенах запечатлела сцены сродни той, что была выложена на полу, но грубоватые, замысловато украшенные колонны относились, по-видимому, к этому веку.

Кожа хозяйки дома была совершенно белой. В этой женщине, похоже, не осталось ничего человеческого. От этой мысли меня бросило в дрожь. Но выражение ее лица и улыбка были сердечны и не скрывали величайшего любопытства.

Не изменив позы, по-прежнему опираясь локтем о подушки, она подняла глаза. Унизанная браслетами рука поражала изяществом.

– Мариус, ты рассматриваешь мои стены и пол так внимательно, словно книгу читаешь, – произнесла она на безупречной латыни.

Я отметил про себя, что голос ее звучит приятно, под стать лицу.

– Прошу прощения, – ответил я. – Но в столь изысканной комнате было бы невежливо вести себя иначе.

– Ты тоскуешь по старому Риму, – продолжала она, – по Афинам, даже по Антиохии, где тебе доводилось жить.

О, это опасная соплеменница! Ей удалось вырвать информацию из потаенных глубин моей памяти. Скрыв мысли, я не сумел заставить молчать сердце.

– Мое имя Эвдоксия, – сказала она. – К сожалению, я не могу поприветствовать вас от всей души. Это мой город, и ваш приезд меня не обрадовал.

– Разве мы не сможем достичь взаимопонимания? – спросил я. – Мы проделали долгий и трудный путь. Город большой.

Повинуясь едва заметному движению руки госпожи, смертные рабы покинули помещение. Только Асфар и Рашид остались в ожидании распоряжений.

Я старался понять, есть ли в доме другие вампиры, но не мог сделать это незаметно для Эвдоксии, поэтому слабая попытка не принесла результатов.

– Пожалуйста, садитесь, – сказала она.

Асфар и Рашид направились к диванам, чтобы придвинуть их поближе.

Однако я попросил разрешения воспользоваться стулом.

Авикус и Маэл неуверенным шепотом высказали ту же просьбу.

Мальчики принесли стулья, и мы сели.

– Старый римлянин, – заметила Эвдоксия с неожиданно лучезарной улыбкой. – Пренебрегаешь ложем и выбираешь стул.

Я вежливо посмеялся.

Но тут неясное, но сильное чувство заставило меня обернуться и взглянуть на Авикуса, который во все глаза смотрел на великолепную женщину. Похоже, сердце его пронзила стрела Купидона.

Маэл же взирал на нее со злобой – совсем как на меня несколько веков назад в Риме.

– О друзьях не беспокойся, – внезапно заговорила Эвдоксия, застав меня врасплох. – Они верны тебе и пойдут за тобой, куда прикажешь. Сейчас важно поговорить нам с тобой. Видишь ли, хотя город велик и крови на всех хватает, сюда часто заходят бродяги-кровопийцы – приходится их выдворять.

– Мы похожи на бродяг? – мягко спросил я.

Не в силах совладать с собой, я пристально рассматривал ее лицо: округлый подбородок с ямочкой, щечки… По смертным меркам она выглядела не старше мальчиков. Угольно-черные глаза обрамляли такие густые ресницы, что можно было подумать, будто она накрашена, как египтянка, хотя на самом деле никакой краски на лице не было.