Кровь и золото погон

– Здорово, Ваня, искренне рад тебя видеть, – протянул Гуторову коробок и кивнул головой в сторону штабеля старых почерневших досок. – Пошли, покурим, обсудим кое-что.

Уселись в сторонке от лишних глаз, сложили в ногах сидоры, на колени карабины, закурили, отдыхают два солдатика. Павловский спросил:

– Как добрался, Иван Иваныч?

Обрадовавшийся встрече прапорщик затараторил:

– Нормально, Сергей Эдуардович, документы вы дали мне справные, ни одна сволочь не привязалась, едет, мол, мобилизованный боец на укомплектование частей революционной завесы, а куда едет, в какую часть, одному Господу известно. Но ничего, всё прошло, как по маслу. Вы-то как? Какова наша диспозиция?

– Получил я, Ваня, весточку. Приказано нам двигаться во Псков.

– Так там же немцы, – изумился прапорщик, – схватят же нас!

– Там, Ваня, под немцами большое дело затевается, русский корпус формируется, офицеры собираются. Видать, германцам с большевиками тоже не сладко, коли согласились нам помогать. Одним словом, уходить будем на днях. Вот только конями и золотишком на дорогу разживёмся…

Гуторов огляделся по сторонам, сделал кислую мину.

– Да где тут разживешься-то, господин ротмистр? Городишко – голь да нищета.

– Разживёмся, прапорщик, будь уверен и слушай командира. Ночевать будем у одной интересной дамы. Она нам поможет разжиться на дорожку. Кстати, – Павловский хлопнул прапорщика по плечу и заговорщицки подмигнул, – там будут две дамы, какая понравится, ту и выбирай на ночь.

– А как же вы?

– Обо мне не заботься, разберёмся на месте. Только вот думаю, миловаться недолго придётся, ночью предстоит серьёзная работа.

Офицеры заглянули в тот самый трактир, где вчера побывал Павловский. Хозяин молча и ничего не требуя взамен, сложил в их сидоры хорошее вино, ликёр и бутылку дореволюционной водки «Коммерческая». Затем направились в военкомат.

Маруся, увидя вошедшего в столовую Павловского, вскрикнула от радости:

– Ой, Ванюша, как я рада тебя видеть! А это кто с тобой? – Она сделала Гуторову кокетливую улыбку. – Какой справный солдатик.

– Его, кстати, тоже Иваном зовут. – Павловский подтолкнул вперёд прапорщика. – И тоже, между прочим, бывший унтер, а ныне красный командир.

Павловский передал Марусе свои и прапорщика продкарточки, чуть нагнулся и шепнул ей:

– Придёшь сегодня к Екатерине? Мы с Иваном будем.

– Конечно приду, – она улыбнулась и заговорщицки подмигнула, – а вкусное вино будет?

– Будет, Маруся, будет, – отвечал Павловский, запихивая в сидор продпайковые хлеб, лук и четвертьфунтовый кусочек солёного сала. – Ты прям к Екатерине приходи, не жди нас, у нас ещё дела с Иваном.

Гуторов упрятал в мешок свой продпаёк и послал Марусе воздушный поцелуй.

Помвоенкома Елютин оказался на месте. Войдя, офицеры заперли изнутри дверь на ключ, Гуторов встал у окна с карабином наизготовку.

– Вы это чего, товарищи? – возмущённо пророкотал Елютин, вставая из-за стола.

Павловский стволом карабина указал тому вернуться на место, сел напротив.

– Пиши приказ, помвоенкома, быстро, чётко и без помарок. Времени у нас мало. Сделаешь, как скажу, останешься жив. Действуй.

На бланке Порховского уездного военкомата всерьёз напуганный Елютин написал два приказа о командировании двух командиров взводов в распоряжение штаба войск завесы, что базировался на станции Торошино. Число, подпись, печать, всё, как положено. Пока Гуторов забирал документы, зашедший сзади Павловский с силой вогнал под левую лопатку Елютину немецкий штык-нож. Помвоенкома умер, ничего не успев понять. Павловский выдернул штык-нож, тщательно вытер его о гимнастёрку убитого, спрятал в голенище сапога. Тело помвоенкома затолкали в большой несгораемый шкаф, ключи от которого забрали с собой. Вышли в коридор, закрыли кабинет на ключ, Павловский сунул его в карман шинели. Проходя по мосту через Шелонь, все ключи выбросили в речку.

– Ну, прапорщик, нашего помвоенкома не скоро найдут. Царство ему небесное. – Павловский наигранно перекрестился.