Кровь и золото погон

– Присаживайтесь, – человек указал Павловскому на стул, говорил он тихо, почти без акцента. – Меня зовут Тоомас Тамм. Я – комиссар полиции города Валга. А вы, как я понимаю, большевистский агент? Или шпион? Как вам больше нравится.

– Вы отлично говорите по-русски. – Павловский дешёвым комплиментом пытался настроить комиссара положительно.

– Я тридцать лет служил в полиции России. В последние годы возглавлял сыскное отделение уездного управления полиции. Но мы отвлеклись.

– Господин комиссар, я похож на большевистского шпиона? – вопросом на вопрос ответил Павловский. Он встал и щёлкнул каблуками. – Честь имею представиться: ротмистр Псковского добровольческого корпуса Павловский Сергей Эдуардович. В последнее время исполнял должности военного коменданта Пскова и командира отдельного кавалерийского эскадрона.

Полицейский криво усмехнулся тонкими губами.

– Чем можете доказать?

Павловский хотел было тут же достать из подкладки шинели свои документы, но что-то его удержало. С минуту он сидел не шевелясь. «Если представить документы, – вертелось у него в голове, – где гарантии, что этот хлыщ просто возьмёт и порвёт их, а затем прикажет меня расстрелять? Нет уж, подождём». Он уверенно сказал:

– Насколько мне известно, в городке есть части моего корпуса. Вы можете через любого русского офицера направить запрос на имя командира корпуса полковника фон Нефа, который знает меня лично.

– Направим, конечно, направим. Только, полагаю, это будет лишним. Видите ли, все русские офицеры, сражавшиеся с красными в Риге, давно уже здесь, в Эстонии, или в районе Лиепаи, в частях Балтийского ландесвера. Где же, по-вашему, были вы?

– Мы с подпоручиком Гуторовым три недели добирались сюда.

Комиссар улыбнулся.

– И вы будете мне рассказывать, что без документов умудрились преодолеть по вражеской территории почти полтораста вёрст? Не морочьте мне голову. Лучше честно и откровенно признайтесь: каково ваше настоящее имя, кто вас послал и с какой целью?

– Господин комиссар, – Павловский еле сдерживал себя, – вы ошибаетесь. Мы офицеры. Вы даже можете сдать нас в русскую контрразведку, тем более что подпоручик Гуторов сам офицер контрразведки.

– Да, мы можем вас выдать русской контрразведке. Они с вами церемониться не станут, сразу расстреляют. Мы же предлагаем вам жизнь в обмен на информацию.

«Ага, – думал Павловский, – что вам не скажи, всё равно расстреляете. Надо отсюда уходить. Охрана невелика. Справимся».

– Хорошо, – согласился он, – дайте нам подумать. Отведите в камеру, накормите, принесите бумагу и карандаш. К вечеру можете вновь вызвать на допрос.

Тонкие губы комиссара расплылись в довольной улыбке.

– Приятно иметь дело с умными людьми, – комиссар позвонил в колокольчик, стоявший на столе.

Вошёл дюжий конвоир и отвёл Павловского в камеру. Гуторов бросился с расспросами:

– Сергей Эдуардович, ну что? Как?

Его на допрос не вызывали. Павловский кратко поведал о знакомстве с полицейским комиссаром и в заключение строго сказал:

– Надо бежать. Сегодня же. Поедим и отправимся к нашим. Конвоиров не убивать, иначе нам не жить, эстонцы не простят.

После полудня в камеру принесли несколько листов чистой бумаги и два карандаша, а чуть позже – две полных миски горячего и густого горохового супа с большими кусками свинины и крупными ломтями ржаного хлеба. Пообедав, офицеры сели за бумаги. По общему согласию каждый написал по отрывку из любимого литературного произведения: Гуторов – из рассказа Чехова «Дуэль», Павловский – из «Капитанской дочки» Пушкина.

Вечером на допрос никого не вызвали, за бумагами не приходили. Офицеры решили – ждать дольше нельзя. Гуторов громко заколотил в дверь. В камеру просунул голову заспанный часовой и недовольно что-то пробурчал по-эстонски. Павловский прижал его голову дверью, а затем схватил охранника за ремень и резким движением втащил в камеру. Гуторов сказал ошалевшему от страха эстонцу:

– Быстро раздевайся, камрад, и разувайся тоже.

Гуторов переоделся охранником, которого туго связали, воткнули в рот кусок грязной тряпки и шибанули для верности по голове прикладом. Свою шинель и одежду Гуторов связал ремнём в тюк и сунул его в руки Павловского.

– Придётся вам, господин ротмистр, малость потерпеть в роли пленного.

В холодную ночь улицы из тюрьмы выбрались без приключений, других часовых не оказалось. Город опустел, фонари не горели, лишь слабый свет, лившийся из окон домов, освещал узкие полоски тротуаров и брусчатку проезжей части. Бодрым шагом русский пленный и эстонский конвоир с винтовкой наперевес двинулись в противоположную сторону от реки, не зная наперёд, чем закончится их авантюра. На перекрёстке улиц их остановил эстонский патруль, что-то спросил. Гуторов в ответ, прикидываясь больным, невнятно промычал и, махнув на патруль рукой, подтолкнул Павловского в спину стволом винтовки. Патрульные, выругавшись, тоже махнули рукой и отвернулись.