Кровь и золото

Торн долго размышлял, а потом поднялся с дивана, подошел к окну и встал рядом с Мариусом.

– Ты слышишь ее ответ? – спросил он, не в состоянии скрыть эмоции. – Я хочу пойти к ней. Я должен пойти!

– Разве ты ничему у меня не научился? – спросил Мариус, обернувшись к Торну. – Неужели я не научил тебя вспоминать этих нежных сложных созданий с любовью? Видимо, нет. Я-то думал, что из моей истории можно вынести этот урок.

– О да, научился, – сказал Торн, – я люблю ее, люблю, ведь она, как ты деликатно выразился, нежная и сложная. Но, как видишь, я воин, я никогда не годился для вечности. Ненависть, что ты питаешь к Сантино, сродни страсти, что я питаю к ней. А страсти приводят как к хорошему, так и к плохому. Что поделаешь?

Мариус покачал головой.

– Если она пригласит нас к себе, – сказал он, – я только тебя потеряю. Повторяю, ты никоим образом не в силах навредить ей.

– Наверное, наверное, не в силах, – согласился Торн. – Но в любом случае мне необходимо с ней увидеться. Она знает, зачем я пришел, так пусть изъявит свою волю.

– Идем же, – позвал Мариус, – нам пора отдохнуть. Утренний воздух доносит странные голоса. А мне отчаянно нужно выспаться.

Проснувшись, Торн обнаружил, что лежит в деревянном гробу с гладкими стенками.

Не ощущая страха, он легко поднял крышку и откинул ее на сторону, чтобы осмотреть комнату.

Он находился в своеобразной пещере, а снаружи раздавался громкий хор тропического леса.

Ему в нос ударили все ароматы зеленых джунглей. Смесь запахов показалась ему необычной, но восхитительной, и он понял, что происходящее могло означать только одно: Маарет привела его в свое укрытие.

Он как мог грациозно выбрался из гроба и ступил в комнату, где повсюду расставлены были каменные скамьи. Три из четырех стен представляли собой густые заросли, покрывающие тонкую проволочную сетку, а через натянутую вместо потолка сеть лил освежающий легкий дождик.

Поглядев налево и направо, он увидел проходы в смежные, столь же открытые комнаты. Руководствуясь звуками и запахами, как делают все, кто пьет кровь, он повернул вправо и шел, пока не попал в огромную комнату, где в той же позе, в какой он увидел ее в самом начале долгой жизни, одетая в изящное длинное платье из фиолетовой шерсти, сидела за прялкой и веретеном создательница, вырывая из своих локонов рыжие волоски и вплетая их в нить.

Он долго-долго стоял и просто смотрел на нее, глазам своим не веря.

А она сидела боком, но, зная, несомненно, о его присутствии, продолжала работать, не проронив ни слова.

Он заметил, что на другом конце комнаты на скамье сидит Мариус, а потом увидел, что рядом с ним сидит красивая женщина с осанкой королевы. Это наверняка Пандора – он узнал ее по коричневым волосам. А с другой стороны от Мариуса сидел юноша с каштановыми волосами, в котором он по описаниям угадал Амадео.

Но в комнате находился и еще один вампир – то, бесспорно, был черноволосый Сантино. Он сидел неподалеку от Маарет, а когда вошел Торн, он отпрянул и бросил взгляд на Маарет, а потом и вовсе в отчаянии пододвинулся к ней.

Трус, решил Торн, но промолчал.

Маарет медленно повернула голову, и Торн, все-таки попав в ее поле зрения, увидел ее глаза – человеческие глаза, по-прежнему печальные, с кровавыми прожилками.

– Что я могу дать тебе, Торн, – спросила она, – чтобы вернуть покой твоей душе?

Он покачал головой. Он знаком призвал ее к молчанию – жестом не вызова, но мольбы.

И в наступившей тишине поднялся Мариус, а вслед за ним, по обе стороны – Пандора и Амадео.

– Я долго и мучительно думал, – сказал Мариус, не сводя глаз с Сантино. – Я не могу уничтожить его, если ты запретишь. Я не стану нарушать мир подобными действиями. Я слишком сильно верю в то, что мы должны жить по правилам, иначе мы все погибнем.

– Значит, решено, – ответила Маарет, и от ее знакомого голоса по коже Торна побежали мурашки, – ибо я никогда не дам тебе права уничтожить Сантино. Да, он совершил ужасный поступок и нанес тебе рану – вчера ночью я слышала, как ты описывал Торну свои страдания. Мне грустно было слушать твой рассказ. Но теперь ты уже его не уничтожишь. Я запрещаю. А если ты пойдешь против меня, не останется никого, кто способен сдерживать остальных.

– Так тому и быть, – заключил Мариус. Он бросил яростный взгляд на Сантино. – Должен быть кто-то, способный сдерживать остальных. Но я не могу смириться с тем, что он причинил мне столько зла и остался в живых.

К изумлению Торна, на юном лице Амадео отражалось только замешательство.

А Пандора казалась печальной и обеспокоенной, словно боялась, что Мариус не сдержит слова.

Но Торн знал, что сдержит.

И пока он оценивал черноволосого вампира, Сантино поднялся со скамьи, попятился и в ужасе показал на Торна пальцем. Но Торн оказался быстрее.

Он направил всю свою силу против Сантино, который только и мог, упав на колени, выкрикивать снова и снова «Торн!», пока не взорвалось его тело, пока из каждой клетки не хлынула кровь, а потом из его груди и головы вырвалось пламя, он рухнул, извиваясь, на каменный пол, и огонь поглотил его.