Кровь хищника

— Наверное, по милости Аллаха случилось так, что Хадия, вернувшись из дальних краев с мальчонкой, постучалась именно в дверь Зубайды. А Зубайда и выдала Аюхана за своего внука. И скажи, как второе дыхание у нее открылось после этого! А окончательно оправиться так и не смогла, шибко тосковала по Муниру.

— Как это выдала за своего внука? Разве ж он не сын Мунира? Я-то слышала другое!

— Гм, тогда получается, что душа погибшего на фронте Мунира переселилась в того медведя, что ли?

— Да ты что такие напасти рассказываешь!

Бабки замолчали. Аюхан, находившийся в это время по другую сторону печки за занавеской, еще долго сидел навострив уши, но старухи так больше и не вернулись к этой теме. К тому же в избу вошла бабушка Хадия с большим деревянным подносом для раздачи гостинцев…

…Нет, из таких лоскутов одеяла не сошьешь. Не желая и дальше забивать себе голову бесплодными мыслями, Аюхан решил отвлечься физической работой. Лучше всего поколоть дрова, все переживания с потом выйдут. Тем более что во дворе давно валялись пересохшие чурбаны, все руки до них не доходили.

С поленьями Аюхан расправился скоро и вспотел от души, однако мысль, занимавшая его, будто гвоздь, застряла в мозгу, и нелегко было от нее избавиться. Удивительно, почему он в свое время, когда впервые услышал об этой «звериной крови», о «хищнике», не попытался разобраться. Молод был, особого значения не придавал. Да и имя его буквально означает «медвежий хан», не редкое в народе, между прочим. Не было такого, чтоб сильно его задевали слова «медведь», «кровь хищника». Слышать-то слышал, да тут же забывал. А ведь и жена как-то высказалась в том же духе: что, мол, ты все по лесу шастаешь, домой тебя не дождешься, или ты на самом деле медвежий сын, упаси Аллах?!.

Чудище

И вправду, Аюхан вроде как пуповиной к лесу привязан. После окончания техникума ему предлагали должность в райцентре, только он отказался. Сослался на то, что бабушка старенькая, живет одна и нуждается в присмотре. А бабушка Хадия в действительности была здоровехонькой, ей еще и шестидесяти не было, и себя обихаживать она могла вполне и сама. Просто не прельщала Аюхана работа кабинетная, не хотелось ему киснуть в духоте, чихать от бумажной пыли. Манил к себе лес, его свежесть и прохлада, многократно исхоженные еще в детстве тропы и поляны. И он вернулся в Асанай в качестве лесничего. А ведь хозяйство было огромное для молодого специалиста, которому еще и восемнадцати не исполнилось. Однако Аюхан не трусил. Всю округу он знал вдоль и поперек, и не было чащи, сквозь которую он не продирался бы, не было болота, в котором ему не приходилось бы вязнуть.

Как раз в это время в райцентре открыли леспромхоз, и пришло указание спилить старые деревья, а вместо них посадить саженцы. Ссылаясь на нехватку специалистов, добились, чтобы Аюхана освободили от службы в армии, хоть и хотелось ему примерить на себя солдатскую форму и попробовать вкус солдатской каши. Но и желания остаться в родном краю и заниматься любимым делом было не меньше.

В одно время такая суматоха поднялась: всем нужна была древесина. Лес начали уничтожать под корень со стороны Круглой поляны. Не успели оглянуться, как «облысели» ближние сосняки и рощи. С утра до позднего вечера завывали бензопилы, со стонами и прямо-таки человеческими вздохами падали могучие деревья. Трактора отволакивали очищенные сучкорубами деревья на поляны, откуда их отправляли в леспромхоз. Деревья, оставшиеся без ветвей, очень напоминали безруких и безногих инвалидов. И болью в сердце отзывалось это жутковатое сходство…

— Внучек, что это за штука такая — леспромхоз? — поинтересовалась однажды бабушка Хадия. — Что делают они с такой прорвой леса?

— Чудище это, бабушка, ненасытное, — в сердцах выпалил Аюхан и сам удивился неожиданно пришедшему в голову сравнению. А бабушка не унималась:

— Неужто на Уктау поползет это чудище?

— Самые лучшие делянки там и находятся, бабушка. Из-за расстояния до них пока очередь не дошла. Но, боюсь, и туда доберутся, планом предусмотрено.

— Ах, так и выведут всех зверей! Медведи же и так, от людей спасаясь, на Уктау перебрались. Стало быть, конец им придет… Не трогай их, внучек. Сам не трогай и другим не позволяй. Не обращай на себя их обиду. До других мне дела нет, но ты не бери греха на душу! Аюхан, ни в коем случае не вздумай ослушаться меня!

Бабушка, взволнованная до крайности, крепко вцепилась в руку Аюхана, словно тот уже прицелился в медведя. Перехватив удивленный взгляд внука, она отпустила руку. Постояла некоторое время, обхватив голову руками, тяжело вздыхая. Потом наклонилась, подняла оброненное на пол веретено и продолжила сучить шерсть. «Замкнулась бабушка», — подумал Аюхан и не стал к ней приставать с дальнейшими расспросами, зная, что это бесполезно. Не зря же ее прозвали «замкнутая Хамдия». И еще мелькнуло в голове: «Снова все вертится вокруг этого медведя! Будто нет других зверей в лесу, все разговоры упираются именно в косолапого…».