Кровь королей

К полудню сражение все еще продолжалось, и, судя по донесениям, которые то и дело приносили отправленные легатами контуберналы, происходило то, чего с самого начала опасался Кассий. Легионы несли большие потери, но нигде не могли закрепиться. Штурм превращался в бессмысленную бойню, и Красс хмурился все больше. Кассий видел, как он кусает губы и нервно расхаживает туда сюда, то и дело поглядывая в сторону стен. На взгляд Кассия пора было трубить отход, чтобы избежать умножения бессмысленных жертв.

— Что это? — выкрикнул вдруг кто-то, указывая в сторону города.

Красс немедленно прекратил свои хождения и посмотрел туда. И тут же лицо его озарила широкая улыбка.

— Шестой и Четвертый в атаку! — скомандовал он. — И кавалерию в бой!

Кассий не верил своим глазам. Ворота Августа открывались. И тотчас же, словно сопротивление готов вдруг прекратилось, волна римских плащей перехлестнула через стену сразу в двух местах. Он видел, как когорты бросили ненужные теперь тараны и устремились к воротам. И как летела, обгоняя их и врываясь в обреченный город, кавалерия галлов.

— Победа! Победа! — гремел восторженный крик, а Красс все улыбался, радостно потирая руки. И тут Кассий понял — проконсул знал, что все так и будет. Откуда-то он точно знал это и лишь ждал момента. Теперь уже было ясно — Красс все-таки взял Немауз.

— Попробуй этих павлиньих языков, сенатор. Они в соусе из меда, оливок и каких-то рыб, что водятся у берегов Крита. Секрет этого блюда известен только моему повару. Восхитительный вкус, на мой взгляд!

— Благодарю, — сухо ответил Паулин, осторожно зачерпывая пригоршню снеди, разложенной на изящном серебряном блюде.

Возлежа за роскошно накрытым столом, он чувствовал себя неуютно, хотя хозяин изо всех сил старался угодить гостю. Однако привычный к аскетичным трапезам Паулин про себя возмущался такой расточительностью и чревоугодием.

Смущало сенатора и присутствие за столом супруги хозяина. Более чем легкомысленно одетая юная дочь императора возлежала рядом с мужем, лениво отщипывая виноградинки и томно посматривая на обоих мужчин.

Внешне Леонтия сильно напоминала Верину, какой она была в молодости, и хотя никаких слухов о ее похождениях при дворе не ходило, глядя на нее Паулин не сомневался, что она втайне блудит. Воистину, женщина далека от Бога и падка до плотских утех! Не желая подвергаться нечестивым соблазнам, Паулин отвел взгляд от короткой зеленой туники Леонтии и исподлобья взглянул на Маркиана.

Сын императора Запада и внук императора Востока имел фигуру атлета, его могучим бицепсам позавидовал бы любой цирковой силач, а великолепный нос с едва заметной горбинкой выдавала принадлежность к благородному роду владык Империи — какой контраст с кривоногим обрюзгшим Фракийцем! Паулин невольно залюбовался его чеканным профилем и тут же подумал, что не случайно кое-кто в Константинополе перешептывается, будто именно Маркиан должен был бы стать истинным императором, если бы не наглость покойного ныне Аспара и прочих варваров.

И все же старый сенатор с трудом сдерживал раздражение, которое вызывал у него сын Антемия. Совсем недавно отец этого юноши возобновил богомерзкие жертвоприношения и игрища, вновь открыл языческие капища и вот-вот ввергнет Рим в пучину вероотступничества. Нет, живо еще проклятое семя Юлиана Отступника! И Антемий и Маркиан — его потомки, пусть и не по прямой линии.

Но зачем же эти двое пригласили его за свой стол? Для чего Маркиан подстерегал его, словно охотничий пес и так настойчиво звал к себе? Хотят услышать последние вести из Рима? Возможно, ведь Паулин одним из первых прибыл в Константинополь с рассказом о невероятных событиях, связанных с Крассом и его легионами. Но только ли это интересует честолюбивую чету?

— Так ты говоришь, мою сестру собираются вновь выдать замуж? — спросил Маркиан как бы между делом, рассматривая хрустальный бокал с вином.

— Да. За сына Красса. Я слышал, этот вопрос уже решен.

— Интересно…

— Бедная сестренка, — вздохнула Леонтия. — Только что избавилась от одного мужа, и вот уже другой. Он хоть красив?

— По крайней мере, он молод, — ответил Паулин, и супруги рассмеялись, оценив намек на старика Рицимера. — Но дело не в этом. Он язычник, как и все, кто явился с Крассом. Я уже говорил о тех непотребствах, что творятся в Городе. Не в силах терпеть такого попрания святой веры, я вынужден был покинуть Рим и явиться сюда. Твой отец…

— Мой отец — добрый христианин. Уверен, он поступит как должно.

— Сомневаюсь, — желчно ответил сенатор. — Он разрешил все эти бесовские игрища и сам принимал в них участие. Добрый христианин не может так поступать.

— Ну, ну, светлейший муж! Ты преувеличиваешь. А я вот слышал, что сам Папа терпимо и с пониманием отнесся к заблуждениям наших далеких предков. Истинно христианское поведение, ты не находишь?

— Они варвары! Нет, они хуже варваров! В амфитеатрах вновь льется кровь, открыто приносятся жертвы — все, как во времена гонений на христиан. Я считаю, что этому необходимо положить конец. Чем раньше, тем лучше.