Кровь, которую мы жаждем (ЛП)

Мои колени шатаются, и я стою на ногах всего секунду, прежде чем тонкая рука Тэтчера обвивается вокруг моей талии, а другая обхватывает мои ноги и поднимает меня с земли.

Одним элегантным движением я оказываюсь в его объятиях. Прохлада его тела отгоняет мысли, которые, кажется, пожирают меня заживо, когда в голове пустыня. В его объятиях я не одна.

Я смотрю на его лицо, на его челюсть, и он ничего не говорит, просто несет меня на руках, как будто я ничего не вешу, как будто это обычная вещь, которую мы делаем каждый день.

— Перестань так на меня смотреть.

Я борюсь с улыбкой, бросая взгляд вниз. — Хорошо. — Прогулка к дальней левой стороне дома проходит тихо, я прижимаюсь ухом к его груди, считая удары его сердца. Это идеальный ритм, просто правильное количество давления, устойчивый и здоровый темп. Этот звук успокаивает меня.

У меня очень мало здоровых эмоциональных воспоминаний.

Например, когда люди чувствуют знакомый запах или вдруг вспоминают неловкий случай в школе, и ты снова и снова чувствуешь стыд. Или, может быть, прилив сил от победы в игре, в которую вы играли. Это более сильное чувство, чем просто воспоминание, которое вы просто вспоминаете. Эти триггеры дают вам возможность снова пережить те случаи.

Но у меня все по-другому. Все мои триггеры связаны с воспоминаниями, которые меня пугают и злят.

Один запах или взгляд, и я снова переживаю самую ужасную ночь в своей жизни. Я больше не в классе и не читаю книгу у себя дома, я в шкафу, снова наблюдаю, как умирает моя мать.

Я смутно понимаю, что нахожусь в классе, что люди могут смотреть, но Генри стоит на коленях над телом моей матери, убивая ее, а я ничего не могу с этим поделать, не могу ни вздохнуть, ни успокоиться. В то время как мир движется вокруг меня. Я заперта в снежном шаре, переживая свою травму.

Единственное, что вытащило меня обратно, единственный человек, который расколол этот снежный шар, — это Тэтчер.

Он ничего не делает физически, но каждый раз, когда он приходит в эти видения, все становится лучше. Когда он входит в спальню моей матери, я забываю обо всем остальном и цепляюсь за него, позволяя его воспоминаниям заставить меня чувствовать себя в безопасности, успокоить меня, пока я не вернусь к реальности.

Для всех остальных он — их худший кошмар, но он всегда пробуждал меня от моего.

Когда мы входим в его дом, там почти темно и я едва могу разглядеть кухню и дорогие диваны в гостиной. Мы поднимаемся по ступенькам, а затем идем дальше. Все вокруг как в тумане, пока он идет по длинному коридору.

Дверь в его спальню открывается с легкостью, его тело поворачивается в сторону, чтобы я не ударилась головой о раму. Комната Тэтчера — это все, чего я ожидала, но в то же время совсем не то.

Мои жадные глаза вбирают в себя каждый видимый дюйм пространства. Невероятно высокие потолки, стены цвета яичной скорлупы, мраморные полы. Его кровать стоит низко над землей, белый плед выглядит свежевыстиранным, а подушки разложены идеально. В углу стоит изящный рояль, а у одной из стен стоит письменный стол.

Все очень современно и чисто. Именно так, как я и предполагала, но не похоже, что здесь жили. На столе нет ни бумаг, ни обуви на полу. Никакой персонализации или заботы, все очень запущенно.

Я настолько измотана, что едва могу оценить пребывание в его пространстве. Наконец-то в стенах его дома, где он живет в уединении. Где все пахнет им.

Он легко несет меня в ванную комнату, ставит на две ноги перед раковиной и направляется к душевой кабине, нажимая на кнопку, которая заставляет воду падать с потолка из нескольких разных струй. Выложенный серой плиткой душ стоит, наверное, больше денег, чем весь мой дом.

— Душ, — пробормотал он. — Я собираюсь воспользоваться запасным. Просто подожди в моей комнате, пока я не вернусь с бинтами. Полагаю, что мои средства для мытья тела и волос тебе подходят, или мне нужно взять что-то еще?

Знаю, что мое лицо покраснело, и втайне надеюсь, что кровь закроет видимость моего смущения. Я не должна была говорить ему о средстве для мытья тела. Он никогда этого не забудет.

— Да, все в порядке. — Я прочистила горло. — Ты не должен был, я имею в виду, ты не должен был этого делать. Ты мог бы просто отвезти меня домой, вопреки тому, во что ты веришь. Я могу сама о себе позаботиться.

— Я в курсе.

Смотрю, как он идет к двери, держа руку на ручке, его спина напряжена, ничего не говорю, просто стою на месте и жду. Жду, что он скажет.

— Я слышал тебя. — Он колеблется. — Когда ты кричала, я слышал тебя.

Раздается звук щелчка двери, и я приковала свой взгляд к тому месту, где он когда-то стоял, переваривая его слова. Каким-то образом моя отчаянная мольба о помощи была услышана. Он услышал меня.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы добраться до душа, я застряла на каком-то автопилоте, когда, наконец, ступила под струю воды, и не торопилась, намыливая себя его мочалкой для тела, втирая шелковистый шампунь в свои локоны.